О последнем обстоятельстве Гази-Магомет упомянул в виде предостережения. Которое должно служить знаком особенного ко мне расположения. Я поспешил уверить его, что бумаги никакой не имею, а что сказал это единственно из желания сделать для них что-нибудь хорошее; но так как он, Гази-Магомет, говорит, что хорошего из этого ничего не будет, тоя беру слова свои назад, и конечно не скажу Шамилю не слова.
В заключение, я спросил Гази-Магомета, что бы он предполагал сделать для прекращения этой вражды, или, по крайней мере, для устранения в ней крайностей.
Осторожный Гази-Магомет отвечал дважды повторенным «иншаллах», и прибавил, что если что-нибудь и случится, то он сейчас же даст мне знать.
На предложение мое – не поздно ли тогда будет, отвечал Хаджио. Он очень ясно выразил уверенность, против которой Гази-Магомет не возражал, что если Абдуррахман не уедет, то Магомет-Шеффи или будет зарезан, или убежит из Калуги, чтоб определиться куда-нибудь в службу, к которой он имеет большое влечение и, что он (уже) сделал бы это теперь, если бы не боялся огорчить отца уж слишком много.
Закончив разговор надеждою и со своей стороны, что может быть и в самом деле ничего не случится, я успокаиваю себя болезнью Магоме-Шеффи (желчною лихорадкою), которая, по всей вероятности, еще не скоро позволит ему выйти из своей комнаты. В тоже время, я постарался привлечь к себе Абдуррахмана, которого в особенности интересуют география, географические карты и глобусы.
Спокойствие это, надеюсь, продлится до самого отъезда Гази-Магомета, а к этому времени быть может откроется возможность отправить с ним и Абдуррахмана, к чему я нахожу необходимым приложить все мое старание.
16-го февраля. Сегодня явился ко мне принадлежащий к дому Шамиля персианин Хайрулла, и объявил, что он имеет ко мне секретное дело.
Еще с самого прибытия в Калугу, Хайрулла неоднократно приходил ко мне с рассказами о своей преданности Шамилю, об услугах, оказанных им его семейству, и вообще об очень хороших качествах, принадлежащих собственно ему. В этих разговорах, между прочим, обнаружилось, что Хайрулла – персидский подданный из Афганистана, уроженец гор. Герата. В звании дервиша, он много путешествовал по мусульманским святым местам с богоугодною по его словам келью, и наконец, лет семь тому назад и, перепродаваемый из рук в руки, – попал, наконец, к Шамилю в Ведень. Во время этих мытарств, он утратил свой паспорт, выданный Персидским правительством и для проезда в Русские пределы засвидетельствованный нашим консулом в Трапезонде.