Эдгар отвернулся от окна и сел к старой электропечатающей машинке. «Будущее наступило, – написал он, – но оно мало кому по карману. Раньше мы жили романтическими мечтами, поэтому бедная жизнь нам была не в тягость. Мы точно знали, что полетим из такой жизни прямо к звёздам. Теперь мы уверены – любую мечту можно исполнить. Но для этого нужны грюны, а лучше – электриды, и много. Однако при общей роботизации производства рабочих мест для простых людей почти не осталось. Поэтому теперь они сидят в своих трущобах и понимают, что никаких полётов к звёздам им не светит. У них нет денег, и нет возможности их заработать. Прощайте, звёзды.»
Получилось как-то мрачно и не совсем то, что он хотел. Эдгар понимал, что с его высокохудожественными опусами ему не прославиться. Захотелось написать что-то этакое, залихватское, на потребу широкой публики. Но получалась снова мрачноватая картина в стиле поздней готики реализма. Литератор вытащил лист бумаги из машинки, скомкал его и бросил в мусорную корзину, где было уже несколько таких же смятых листков.
Внезапно на него навалилась непонятная тоска, не похожая ни на что, испытываемое им ранее, такая сильная, что у него буквально помутилось сознание. Ноги подкосились, красная вспышка полыхнула перед глазами даже через закрытые веки. Эдгар пытался удержаться за стул, но рухнул вместе с ним. Это длилось всего несколько секунд, затем так же быстро отступило, оставив после себя странное чувство одиночества, да такое глубокое, какого он не испытывал даже после потери матери. «Старею, – с горечью усмехнулся он про себя, – вот и первые звоночки от смерти.» Затем он поднялся и ощупал себя на предмет переломов; все кости были целы. Только ныла ушибленная коленка, да глубоко в груди засело щемящее чувство тоски. Он щёлкнул пультом электровизора, но тот не включался. Света не было. «Опять этот грёбаный князь Эгрох не заплатил королевству за электричество, – подумал Эдгар. – Но мы-то платим. Зачем отключать от сети всё княжество?»
Прихрамывая на ушибленную ногу, литератор подошёл к аккумулятору. «Двенадцать электридов», – значилось на дисплее. Если только смотреть электровизор, то до следующего начисления хватит. «Я превращаюсь в экономного брюзгу», – подумалось ему. Он передал заряд с аккумулятора на электровизор, и тот включился. Но ничего не показывал. Не работали никакие каналы: ни княжеские, ни королевские, ни общегосударственные. Ни один из пятисот двадцати трёх. Везде лишь шуршание биржи микробов.