Бланш смерила ее беспощадно-женским взглядом.
– А тебе какая нужда, курица крашеная?
Девица плюнула под ноги.
– Я Катя Гузова, меня все знают, а ты что за краля?
– Мадемуазель Бланш, – ответила она, зная, что это легко выяснить у портье.
Гузова недобро ухмыльнулась.
– Ишь ты… Мадемуазель… Бланш… Сдается мне, что не такая ты, как себя показываешь… Музыку знаешь?[21]
Бланш вдохнула холодный чистый воздух Тверской.
– Чтоб ноги твоей, Катя, в «Лоскутной» не было. Пока я здесь…
Такой наглости Гузова стерпеть не могла, уперла руки в боки, как перед дракой. Дракой женской, кровавой и беспощадной. Где летят перья, букли и слезы.
– И как ты мне запретишь, тщедушная?
– Еще раз увижу, что в ресторане промышляешь, лохань порву[22].
Тут уж Гузова заулыбалась.
– Вон как запела. Под мамзель наряжаешься, а, гляжу, нашенских кровей…
Бланш так резко шагнула к ней, что Гузова чуть не полетела в снег, попятившись.
– Ни ваша, ни наша, ничья, – тихо проговорила она. – Запомни это, Катя, и заруби на своем носике… Пока он цел.
Гузова невольно смахнула с носа морозную капельку.
– Жалостливая, что ль? – уже без вызова спросила она. – Дур этих пожалела, клеить[23] помешала…
– Совести у тебя, Катя, нет ни на грош. Они же дети, цыплята домашние. На кого руку подняла?
– У тебя-то совести, погляжу, целые закрома… Ладно, некогда мне с тобой лясы точить, такой сказ тебе будет: еще раз сунешься, запишут[24] тебя так, что охнуть не успеешь. Поняла, мамзель?
Девка наглая и самоуверенная. У нее наверняка есть дружок-покровитель с ножиком, у которого разговор короткий. Бланш это знала. Но помада на губах Кати горела так вызывающе, что удержаться было невозможно.
– Значит, будет другой сюрприз, – проговорила она.
И пока Гузова пыталась понять, чем ей угрожают, Бланш быстро шагнула к ней и нанесла короткий удар в известную точку под вздохом, от которого нет спасения. Был бы жулик[25], Кате пришел бы конец неминуемый. А так она не могла ни вздохнуть, ни охнуть, по-рыбьи таращила глаза и повалилась на руки Бланш. Удару этому, простому и коварному, обучил ее когда-то давно тихий господин, имя которого она старательно забыла. Но не забыла прием. В который раз выручил на крутых поворотах жизни.
Было неудобно и тяжело, но мадемуазель сумела свистнуть так, что прибежал городовой. Она что-то прошептала ему на ухо. После чего изумленный постовой принял у нее мягкое тело Кати и держал, пока Бланш не поймала извозчика. Городовой помог погрузить Гузову в пролетку и отправился вместе с ней, куда было сказано. Мужчинами, хоть в форме, хоть в статском, управлять Бланш умела.