– Еще бы не понять, – она улыбнулась. – Любителей настоящего секса не заретушировать. У них есть всякие потребности и желания, которые не подкорректируешь. Можно ли винить людей, если они отказываются от такого теперь, когда появился выбор. Порой диву даешься, как наши родители вообще сошлись друг с другом…
«Порой диву даешься, почему они сразу не разбежались». Я все глубже погружался в кресло, изумляясь странному и непривычному ощущению. Челси говорила, что дофамин здесь модифицированный. Наверное, дело в нем.
Она склонилась вперед – без жеманства и кокетства, ни на миг не сводя с меня глаз. В длинноволновой мгле я чувствовал лимонный запах от смеси феромонов и химикатов на ее коже.
– Но есть и свои преимущества, когда освоишь азы, – проговорила она. – У тела долгая память. И… ты понимаешь, что у тебя под правой рукой ничего нет, а, Сири?
Я опустил глаза. Указательный палец левой руки поглаживал капельную губку с легким наркотиком, впитывающимся в кожу; правая же, стоило отвести взгляд, повторила это движение, бессмысленно постукивая ногтем по голой столешнице.
Я отдернул руку и признался:
– Небольшой двусторонний тик. Когда отвлекаюсь, тело принимает симметричную позу.
Я ждал шутки или хотя бы недоуменного движения брови. Но Челси кивнула и продолжила:
– Так что, если ты готов, я – тоже. Никогда раньше не путалась с синтетом.
– Можно и с жаргонавтом. Я не гордый.
– Ты всегда точно знаешь, что сказать, – она склонила голову к плечу. – А что значит твое имя?
«Расслабленным» – вот правильное слово. Я чувствовал себя расслабленным.
– Не знаю. Просто имя.
– Этого мало. Если мы собираемся долго обмениваться жидкостями, тебе нужно осмысленное имя.
А мы, как я понял, собираемся. Это решила Челси, пока я витал в облаках. Можно было осадить ее, сказав, что это скверная идея, и извиниться за недопонимание. Но тогда начнутся оскорбленные взгляды, раненые чувства и обиды. В конце концов, если я не был готов, за каким чертом приперся?
Она показалась мне милой, и я не хотел ее обижать. «Ненадолго, – сказал я себе. – Это будет интересный опыт».
– Я буду звать тебя Лебедем, – решила Челси.
– Как большую белую птицу? – уточнил я.
Немножко претенциозно, но могло быть хуже.
Она покачала головой:
– Как черную дыру «Лебедь Х-1».
Я специально нахмурился, но совершенно точно понял, что она имеет в виду: темный массивный предмет, пожирающий свет и разрушающий все на своем пути.