– Мартынов, скажи: что движет тобой, когда ты совершаешь тот или иной поступок?
Савва, стоящий у захлопнутой тяжёлой двери, молча пожал плечами. Он, зная привычку Дизеля, без приглашения не садился.
– Между нами, давай на чистоту поговорим. Мне вот лично ничего не понятно в твоих поступках.
– А чего тут непонятного? – ответил вопросом Савва. – Действую строго по обстоятельствам.
– Какая такая нужда была у тебя ввязываться в драку с Витькой Дидей, хулиганом и бандитом?
– А я не ввязывался ни во что и не дрался с ним.
– Неправда! У меня точные сведения. Вчера после школьного бала ты подрался с Дидей, разбил ему лицо и выбил два зуба.
– Мне сегодня тоже об этом сказал один человек. Я не знал, кто это был, кто нападал на меня. Может, и Дидя, может, кто другой. Но я защищался, а не нападал…
– А у меня другие сведения на этот счёт.
– Я сказал вам правду. Я не видел лица нападавшего на меня человека. Может, я и нанёс ему травму, может, действительно выбил зубы, но он напал на меня с ножом!
– Ну уж и с ножом? Это тебе от страха показалось.
– Если бы не нож, я, может, и драться не стал бы, просто убежал и всё. Но когда на меня с ножом в руке идут, тут не до любезностей. Я оборонялся как мог…
– Эта драка тебе может боком выйти. Если узнает милиция и сообщат в школу – сам понимаешь… Ту-ту из школы, а может, и дело заведут. Тогда ещё хуже, в колонии можешь оказаться, и не надсмотрщиком, – зло добавил Дизель.
– Пусть доказывают, что это я его поранил. Свидетели где?
– Это самый весомый аргумент. Тут ты, Мартынов, прав, без свидетелей доказать будет трудно. Но это забота пострадавшего. Сам-то понимаешь, в какую грязь ты вляпался? Или так и не дошло?
– Ну почему, всё до меня дошло. Вляпался не я, а они, те, кто организовал нападение. Мне с милицией дéла иметь, конечно, не хочется, но я не боюсь: я ни в чем не виноват!
Дизель сморщился и остановил разошедшегося Савву:
– А ты хоть понимаешь, зачем я тебя сюда пригласил? – и не дожидаясь ответа продолжил. – Чтобы тебя предупредить. Веди себя корректно, иначе твоя учеба у нас закончится тюрьмой. А мне честь школы дорога. Понял!
– Исаак Моисеевич, а чего вы меня тюрьмой-то пугаете? Что я вам-то лично плохого сделал?
– А то, что если не бросишь свои заморочки да ухаживания за девушками, занятыми другими, дело этим и кончится. Да, кстати, Вероника, то есть Ника, дочка моего хорошего приятеля, замечательного человека. И я не позволю тебе морочить ей голову. Понятно выражаюсь?