Их оказалось достаточно для продолжения рутинной бюрократии.
Правда между делом мне снова вздумалось вставить глупое оправдание:
– Я – нормальный. Просто мне сказали, что там внутри они могут быть. Я до конца не поверил. И мне осталась непонятной вся эта научная аллегория с участием котов.
– Вы про Шрёдингера?
– Да.
– Это не аллегория.
– А что тогда?
– Правда жизни.
Странно, но старая перечница снова делала нечто непредсказуемое.
– А вы знаете чем закончилась эта история? – спросила она.
Я хотел решения своего вопроса, а не чужих ребусов. Однако будучи причиной смещения от центральной темы, упрямо продолжал играть принятую на себя роль.
– Предполагаю, кот умер.
– Нет.
– Он выжил?
– Не совсем так.
– Тогда я теряюсь в догадках.
Женщина внезапно улыбнулась мне волшебной улыбкой. Она сняла свои очки и за долю секунды помолодела.
– Кот сбежал.
– Как?
Вопрос содержал в себе два вектора. Существование каждого из них предполагало возможность свести мой сознательный ум в могилу. А существование сразу двух в один момент времени представляло собой нечто запредельное, от чего нужно было срочно бежать и при этом не оглядываться.
– Куда же вы?
Вопрос заставил меня обнаружить движение тела спиной к двери.
– Сбегаете?
Правая рука и шея дернулись как при нервном тике.
– Я не собирался…
– О, вы снова оправдываетесь.
Молодая красавица встала из-за стола.
– Так?
– Я не хотел…
Девушка иронично бросила в меня карандаш. Он попал мне в грудь и упал на пол.
– Меня не интересует ваше намерение. Я беру в расчёт только действия.
Проснувшись, я вышел на балкон. С каждым новым шагом голые ступни моих ног всё больше познавали то, от чего давным-давно отказалось и отвыкло мое высокоразвитое сознание. Теперь у меня снова имелось материальное тело. Отнюдь не старое. То тело истлело и распалось в уготованный ему биологический срок. Но умные люди сумели воспользоваться системой революционных научных знаний и благодаря этому изготовили мне новое тело. Им стал молодой мужчина крепкого телосложения. Красавец, какие редко встречаются. Правда я пока не видел себя в зеркале, но чувствовал, что так оно и есть. А мое чутьё не могло меня обмануть.
«Я больше, чем бог!»
Итак, в мою жизнь вернулась прохлада шлифованного камня. Однако в этот раз она воспринималась мной не как обыденное и заезженное чувство, а как нечто совершенно новое, как чрезвычайная редкость, как редчайший деликатес. Таким образом я стал смотреть иначе на обычные земные вещи.