«А можно ещё немного подождать?» – спросил я как обычно.
И как обычно ответил:
«Нет».
Мой внутренний «я» отнюдь не вредничал. Мне хотелось бы дать самому себе очередное послабление. Но в животе уже третий день было пусто.
«Тут уж не обессудь».
Или почти пусто. Вчера я отправился в кусты, чтобы справить нужду, и там случайно наткнулся на кислые красные ягоды.
«Но разве это еда? Разве это могло заменить большой кусок свежего мяса, которым должно питаться тело молодого и крепкого здоровьем мужчины?»
Здравый аргумент заставил один глаз осторожно приоткрыться и посмотреть в сторону окна.
«Мне повезло или как?»
Свет пока ещё не пробивался из-за плотно закрывавших окно занавесок.
«Думаю, у меня ещё есть время для сна».
«Сколько?»
«Час, два, три… или вся ночь впереди?»
Мне очень хотелось верить в самые лучшие прогнозы.
Впрочем, пока я строил догадки, сон внезапно улетучился. И тогда мне пришлось смириться с суровой действительностью, пришлось подняться с постели и начать двигаться.
– Ой, ой, ой…
Я сделал несколько шагов босыми ногами по холодному деревянному полу. Подошёл к окну на цыпочках и резко отдернул одну из занавесок.
– Ку-ка-ре-ку!
Петух словно заранее готовился исполнить свой высокохудожественный номер. Но испугать меня он не смог. Я уже привык к его птичьим фокусам.
– Молодец, – похвалил я гордую пернатую животину.
Глаза попытались определиться, но безуспешно. Они передали в высшую инстанцию следующее:
«Нужно выйти на крыльцо и посмотреть оттуда широким взглядом».
Тем временем ноги стали подмерзать. Им категорически не хватало тёплых носочков.
«Сейчас-сейчас».
Вернув занавеску на прежнее место, я направился к входной двери. Проходя мимо давным-давно остывшей печки, захватил с собой толстые шерстяные носки, что сушились на бельевой веревке. Далее толкнул дверь и вышел на крыльцо.
– Ну что у нас тут? – спросил я.
В лицо пахнуло утренней таежной прохладой. И я тут же окончательно проснулся.
«Ещё бы! Выйти голым на улицу в такую холодрыга – это ещё нужно было до такого додуматься».
Я ёжился, покрывался мурашками, но смеялся и не сдавался. И постепенно в тело пришло приятное тёплое чувство. Это была мягкая душевная радость. Она возникла от единения прежде разрозненных и обособленных частей души. Но на этом рождение чудес не прекратилось. Радость заставила меня раскрыть миру своё сердце, заставила раскрыть свои глаза, посмотреть на мир и сказать: