Девушка замерла.
Я развёл руками, указывая на обшарпанные стены квартиры:
– Это то, к чему я стремился. Здесь я счастлив.
Она не понимала.
– Когда-то я искал себя во вне. Теперь я смотрю во внутрь.
– Это утопия.
– Была…
Щелчок пальцем.
– А потом всё изменилось.
– Как?
Она не верила и в то же время пыталась разгадать секрет моего душевного равновесия.
– Избавился от всего лишнего, – сказал я.
И прежде, чем возник очевидный вопрос, была ещё реплика:
– У тебя так не получится.
– Почему?
– Мне повезло. Тебе – нет.
– В смысле?
– Твой ребёнок.
– А что с ним?
– Это серьезная обуза и серьезная ответственность, от которой ты не сможешь избавиться.
– Но я могу…
– Что ты можешь?
Молчание.
– Пустить ребёнка на шаурму?
Тяжелые раздумья. А потом мой звонкий смех и издевательская улыбка:
– Так что давай закончим наш разговор. Допивай остатки чая и будем прощаться.
Прозвучало как приговор. Но виновный не собирался с ним мириться. Он требовал милосердия:
– А как же обещание мне помочь?
– Я ничего не обещал.
– Но Капитан…
– Он тоже ничего не обещал.
– Он сказал…
– Только ты способна себе помочь.
Я сложил ладони у себя на груди.
– Весь секрет в личной силе.
И снова непонимание.
– Когда-то я читал Кастанеду и думал: как так можно жить? И вот я почти на том же уровне и я счастлив.
Девушка не верила. А у меня не было интереса её убеждать. Была лишь последняя истина:
– Моя позиция следующая: я изначально могу помочь только себе. И мне интересен только я сам. В частности, сейчас мне интересно преодоление межполововых программ. Так что я ищу партнера для совместных практик. Что это будут за практики? Понятия не имею. Но главная идея в том, чтобы достичь состояния, когда личная нагота и нагота постороннего человека не вызывает зажимов и стеснения. Здесь я имею в виду не убегание от своего тела (типа секс как стакан молока), а обретение внутренней целостности. Плюс абсолютное двустороннее творчество…
Я ждал реакции. Её не было. Женское лицо провалилось в отстранённость. Из искривленного рта донесся безжизненный механический голос:
– Спасибо за откровенность. Это не моё.
Гостья не стала допивать чай. Она направилась к выходу из квартиры. Её пальцы дрожали, пока она снимала куртку и застегивала молнию, пока надевала старые тертые кроссовки и завязывала полинявшие шнурки.
Я наблюдал за этой неврастенией с гордостью.