За этим порогом, впечатление только возбуждает психо-физическое движение (чего? эфира?), а это психо-физическое движение должно перейти в свою очередь за новый порог силы, чтобы стать сознательным, и когда количество этих психофизиологических вибраций в секунду достигнет определенного числа, тогда впечатление становится сознательным» (Там же.).
Возможно, эти проблемы психофизиологов девятнадцатого века уже не интересны современным физиологам. Американские психологи вообще не любят обращаться к истории своей науки, поскольку в их университетах давно преподают новые темы. Однако психология так и не стала прикладной, точной и действенной наукой. А это значит, что на те начальные вопросы все еще не найдены ответы. И бежать от них прочь – все равно что строить здание на гнилом фундаменте.
Эти вопросы должны быть отвечены, и ответить на них надо так, чтобы они стали общим местом в любом учебнике психологии. Поэтому я привожу последовательно все гипотезы европейское психофизиологии и все вопросы, которые задал к ним русский психолог:
«Но не есть ли это одна из самых обыкновенных уловок незнания? Если мильона колебаний в секунду недостаточно, чтобы движение сделалось сознательным, то вот вам десять мильонов; а если мало десяти, то почему же не дать ста?
Так внимание делается камнем преткновения для всякой психологической теории, старающейся объяснить физиологическим путем переход нервных движений в ощущения» (Там же).
Внимание делается камнем преткновения для всякой теории, пытающейся объяснить человека без души! И это еще ярче бросается в глаза, когда физиологически пытаются объяснять душу.
Критика психофизиологии, произведенная Ушинским, в сущности, разрушительна. Но критиковать могут многие, при это далеко не всем есть, что сказать своего.
Что такое критика, если вдуматься? Это ведь не возможность в защищенном режиме сделать плохо своему собрату, уев его, где удастся. Чтобы критиковать другого исследователя, для начала надо увидеть то, что он пытается сказать. И это уже само по себе непростое действие, потому что видеть можно по-разному. Когда мы «видим» то, что нам показывают в кино, мы делаем не то же самое, что при чтении другого исследователя.
Увидеть то, что пишет ученый, – значит не просто принять его образы, но и соотнести их с действительностью. И тут начинаются сложности, ведь настоящий исследователь пишет о том, что до него еще никто не рассмотрел. Поэтому нам приходится часть исследования проделать вместе с ним, достроив свой образ мира.