Нина умолкла. Она смотрела на Токаря глазами обиженного ребёнка, на которого накричали ни за что ни про что суровые родители.
– У тебя крышка поехала? – слабо сказал Токарь. – Я, блять, кровью истекаю. У меня в животе две пули. Я могу кишки свои пальцем потрогать. Что с тобой, твою мать?!
– Я просто подумала, что тебя это тоже обрадует, поднимет настроение, – она поджала губы, стараясь не разреветься от обиды, – ну и ладно, – плюхнулась на диван, щёлкнула пультом от телевизора и, нахмурившись, принялась беспрерывно листать каналы.
Токарь не верил своим глазам.
– Ты чё делаешь? Ты… ты собираешься смотреть телик?
В ответ Нина фыркнула:
– Я с тобой не разговариваю.
«Она не играет, – в полном изумлении понял Токарь, – она действительно не в себе!»
Страх комом застрял в его горле.
– Я прошу прощения, но в нашем ресторане не курят. Потушите, пожалуйста, сигарету.
– Да отдыхай. Мы тут вдвоём. Кому мешаем?
– И всё же. Вам стоит потушить сигарету.
– Те делать больше не хуй? Заказ лучше прими. Две бутылки минералки – любой, холодной, и чё-нить пожрать на твой выбор.
– Простите, но я вынужден позвать…
– Слышь, отъебись, олень, пока я тебе ебасос не разбил! И так башка трещит, ещё и ты меня дрочить будешь?
– Винстон, ну его в жопу. Лучше потуши. За последние шесть лет много чё поменялось. Ща ваще нигде курить нельзя. А у меня нет настроения пиздить охранника.
– Чё за дерьмо?! Ладно, вот. Доволен? Теперь пиздуй за заказом. С ума, блять, сойти можно! На зоне и то свободы больше было. Токарь, есть чё-нить от башки?
– Не-а.
– Отвык я от похмелья. Ладно. Короче, слушай. Ты помнишь Мишку-цыгана?
– Мишку, Мишку… Барыгу этого всесоюзного, что ли?
– Да.
– А то! Хе-хе. Этот гондон в своё время половину Подмосковья героином завалил. Почти все точки его были.
– Угу. Он в прошлом месяце тянул большую «коляску» в лагерь. «Пороха» могло бы хватить для того, чтоб вся зона неделю летела не просыхая.
– Ваша вода. Завтрак будет готов через пару минут.
– Исчезни… Так вот, не знаю, чё там у него произошло – слил кто или сам очка пронёс, только въебался наш Мишка с «порохом» этим. Прям оперку нашему и въебался.
– Это которому? Зорину, что ли?
– Да, братан, ему, родимому. Вот тоже сучонок, хе-хе, как ещё до сих пор сам не сел. Ведь ни хера не боится! Думает, Бога за яйца поймал. В общем, Зорин, долго не думая,