Он очень жалел её. В детстве у него был один приятель по турклубу. Он был «экономным», не верил, что в его рюкзаке лежат общественные продукты и предпочитал есть пищу со спин своих товарищей. Владимиру Филиппычу, тренеру, перед одним дальним походом на это пожаловались, но он сказал ребятам не обращать внимания. К концу двухнедельного путешествия парень упрашивал идущих налегке спутников скушать что угодно из его набитого, как и в первый день, рюкзака. Но ему никто не помогал.
Обида уходила, в отличие от неприятной пульсации в промежности. Он усмехнулся над ноющим ощущением своего бессилия, вызванного редчайшим употреблением инструмента: натянутая до предела ниточка, постоянно напоминающая о неудовлетворённости жизнью, была готова оборваться сразу. Ходя по улицам, он теперь отводил глаза от встречных женщин. Но она его всё же держала, держала настолько крепко, что даже и прямой взгляд (он уже знал это точно) не мог ничего изменить. Он был вынужден, он просто должен был сжимать зубы, не замечать ничего вокруг и всё продолжать, продолжать, продолжать этот становящийся бесконечным рассказ.
Не спал долго. Перелезал через спящую в туалет. Ему почудилось, что она всхлипнула. Он приблизил глаза к её лицу. Вера спокойно и глубоко дышала.
* * *
Валя проснулась с первыми лучами солнца, которые тёрлись у неё в глазу и щекотали нос. Какое-то время она не могла понять – где, но потом вспомнила, что это огромная бабушкина кровать и что они с Кирькой, как большие, спят сегодня отдельно.
Она сразу стала серьёзной, сходила в большую комнату и принесла свою любимую Дашу. Надо было её расчесать перед тем, как вести в школу. Даша уже умела читать, и считать, и писать, и в школу идти ей было не страшно. Ведь это была бабушкина школа и, значит, почти что её.
Даша переезжала скоро в новую большую квартиру, где она становилась такой же хозяйкой, как мама. Ей очень нравилось быть хозяйкой, как мама, а ходить в походы – не очень. Бабушка говорила всегда, что в походы лоборясы ходят. Лоборясы там, видимо, молились лбом о землю, и, хотя она папу ни в чём таком не замечала, всё же переживала, когда он изредка уходил в походы, а с ним ходить отказывалась, чтобы случайно не стать лоборясом.
Проснулся Кирька и полез к ней обниматься. Она его тихонько оттолкнула, шепча Даше: «Понарожают тут…», и он сидел на краю и смотрел с зелёной соплёй из носа, как Даша учится в школе, а потом пошёл к маме.