– Дурак, куда ты меня несёшь? Я не там живу! – зашептала Алла: – Опусти! Я понарошку!
– Всё в порядке? – подбежала Клавдия.
Капитан махнул на девушек рукой и исчез. Грузин быстро усадил Аллу и двух молчаливых офицеров снова в автомобиль и умчался. В двадцати метрах от КПП остались Клавдия и Шишликов.
– Я здесь живу. А тебе куда? – нежно смотрела в глаза связисту весёлая девушка.
– А Алла – она кто?
– О, она моя подруга! В салоне красоты работает. Только с мужиками ей не везёт.
Незаметно подошёл солдат и попросил обоих пройти на КПП:
– Вас товарищ капитан зовёт.
Клавдия попятилась, потянула сержанта за рукав в сторону монумента с Т-34:
– Бежим!
Солдат не погнался следом. Только прокричал вдогонку:
– Стой! Стойте!
За танком начинался сосновый парк, на другой стороне которого жила ещё незнакомая Шишликову его будущая жена. Пройдёт ещё три месяца, он проводит в Москву школьницу Катю, заметит на дискотеке меланхоличную девушку, подумает «хорошо бы она стала моей женой», и спустя ещё месяц она сама подойдёт к нему:
– Привет, меня зовут Даниэла.
«Что только не вспомнишь! – оторвался от письма заключённого Шишликов: – У меня тоже есть прошлое. Что подумает обо мне Галя?»
В местной столице шёл нескончаемый ливень. Затопило низины, туннели, и транспорт – от наземного до воздушного – передвигался с большим трудом и опозданием. Завтра Шишликов улетал в Москву, а вечером шёл на концерт с Галиным участием в Русском Доме. Очень волновался. К тому же он не успел снять гостиницу и катал за собой повсюду чёрный чемодан. К радости от предстоящей встречи примешивалась доля страха: пугала реакция девушки на очередной непрошеный визит. Противоречивые чувства боролись между собой, переплетались, смешивались в пёстрый букет переживаний. Галя дарила ему поднимающие в небо сандалии-таларии и отчитывала его за то, что он ими пользовался. Она переполняла его кислородом и запрещала дышать. Она словно требовала, чтобы состояние, которым она его одаривала, оставалось тайным, сокровенным не только от других, но и от неё и от себя. Хранить любовь становилось тем же, что и хоронить её. Спрятать вселенную в точку – вот что она от него требовала.
«Да ничегошеньки я от вас не требую! Ничегошеньки! – возмущалась Галя уже в домысливаниях Шишликова: – Приехали мучить меня?»