Док прислушался и пошел на голоса. В одной из дальних комнат, на единственных двух на все помещения стульях, возле заляпанного краской стола сидели двое. На столе стоял персональный компьютер. На полу в дальнем углу валялся матрас от старого дивана, рядом с ним – японский двухкассетный магнитофон. На этом оснащение кабинета – да и всей анфилады комнат – исчерпывалось.
Поезд плавно затормозил у платформы Женевского вокзала. Док вышел из вагона и через несколько минут неторопливой прогулки зашел в лобби старого скромного отеля «Страсбург» на Рю Прадье. Он поднялся на четвертый этаж, повернул от лифта налево и через две двери открыл дверь своего номера. Доку нравился этот отель за большие ванные комнаты. Плохие гостиницы тем и отличаются от хороших, что в плохих в сортире не повернуться. Но если театр начинается с вешалки, то гостиница – с хорошего унитаза и со щедрого расстояния между тем самым унитазом и ванной. Если же еще и душевая кабина тут, то вообще прекрасно! Может, цинично, но факт.
Полчаса спустя такси везло Дока в аэропорт. Зарегистрировавшись на люфтганзовский коннект до Мюнхена, потому что прямых из Женевы домой не существовало, и пройдя досмотр, он сел в «Монтрё Джаз Кафе», заказав кофе и пару пирожных.
– Здравствуйте! Я по объявлению! – Док стоял в дверях, разглядывая сидящих за столом в штаб-квартире кооператива.
– Ну, заходи, гостем будешь, – откликнулся длинный худой мужик лет тридцати или тридцати пяти, с бледным лицом, покрытым трехдневной щетиной. Язва желудка, зуб дам, профессионально оценил ситуацию Док. Второй, смуглый, со слегка раскосыми бегающими глазами, молча сидел рядом с партнером.
– Ребят, я по объявлению, – повторил Док, – вот тут у вас написано, что инициативные требуются. Ну, я инициативный. А делать-то что надо?
– А мы сами не знаем, – честно сказал худой. – Ты присаживайся, давай знакомиться будем.
Кроме матраса на полу, другого сидячего места в комнате не наблюдалось. Но оно Доку не понравилось. Он не хотел сидеть на полу и сразу, с первой минуты, быть ниже хозяев офиса. Тогда он подошел к окну и рванул раму – щели ее были оклеены бумагой на зиму – на себя. Рама с треском распахнулась, комната наполнилась шумом Рублёвского шоссе. А Док вполне комфортно уселся на подоконник.
Откуда тогда ему было знать, что через три месяца он заработает с этими ребятами свои первые полмиллиона долларов.