– Дим, ты приходи вечером всё равно. Хоть пожрёшь. Катьку звать не будем.
– Там видно будет.
Вышел из кабинета начальства и сказал сам себе: «А то я не знаю, какая Алка настойчивая. Приди, как же. Кусок в горло не полезет!»
С утра опять Саня привязался: почему не пришёл, да почему телефон отключил? А вот, видишь, второй месяц в рваных ботинках хожу. Простыл, температура у меня. Вот и отключил. А почему не позвонил – потому что знал, что Катерина у вас, и вы вместе попрётесь больного навещать. Думаете, пока больной и бессильный, вы сможете взять меня тёпленьким! Саня хихикнул, мол, секс – хорошее согревающее средство. Какой секс, меня от её вида блевать тянет! Нет, не понимает! Знаешь что, мне к 11 на похороны. Да, надо посмотреть на коллектив в особой ситуации.
Выразил сочувствие мамаше покойной, нестарая такая женщина с усиленно скорбным видом. Та крепко держала за руку маленького лопоухого мальчика. У этого не скорбь на лице, а бесконечный испуг. Отходя, услышал разговор:
– Правду Дуня говорила, гадина её мамаша. Вся насквозь фальшивая. Ишь, тринадцать лет дочь не видела, а сейчас завопит: «Да как же я без тебя!»
Это главбух с заместительницей. Пристроился в процессии за ними следом. В случае чего информацией поделятся. Ещё подумал, что эти две женщины – типичные представительницы издательства. Одна – холёная, дорого и со вкусом одетая и причёсанная. Главбух Нина Васильевна. Подтянутая, хоть и в годах. Ближе к шестидесяти. Приветливая, открытая. Позавчера быстро ему в душу влезла, риелтора присоветовала. Заместительница Лариса Александровна – моложе лет на 10-15. Брюки, мешковатая куртка, кепочка «Грачи прилетели», какие сейчас пенсионеры донашивают. На ногах растоптанные кроссовки, на плечах рюкзачок. Измождённая, три крупные родинки на смуглом лице. Белеют отросшие корни волос. Обе высокие, пожалуй, выше его ростом.
– Да что же это делается, – воскликнула Лариса Александровна и схватила впереди идущую Дунину мать за руку. Та вскрикнула. – Нина Васильевна, да что же это!
Нина Васильевна хладнокровно выдернула из своего воротника декоративную булавку гигантского размера и воткнула её в руку Дуниной матери. Та завопила.
Образовался затор. Сидящая на корточках Лара дула на посиневшую ручку мальчика. Он плакал. Нина Васильевна поясняла окружающим: