Крик негодования разбудил бы и мертвую шлюху, затраханную до смерти, но не получившую оплату. В комнату вломились два шкафоподобных бородатых негодяя из боевиков. Мэрил вытолкнули. Смотря ей вслед, я очень хотел оказаться на ее месте. Понимая, что на моем сейчас останется мокрое.
– Я тебе говорил, – предупредил голос. – Будь увереннее. У тебя в яйцах не осталось чего-нибудь для их тупых рож? У тебя колени дрожат. И я не смогу долго сдерживать мочевой пузырь, Джеймс.
Я пролежал в больнице с двумя сломанными ребрами и скобой в челюсти. Несколько дней мочился кровью. Среди врачей ходила байка, что я одинокий, брошенный женщинами зануда, в алкогольном упрямстве пытавшийся достать до родного паха губами и повредивший при этом все, что было на пути отчаянной заботы о самом себе. К тому же, откусивший часть крайней плоти. На лечение ушло гораздо больше, чем я отдал сутенеру.
Голос некоторое время молчал. Я начал думать, что приключилось страшное недоразумение. Страшнейшее недопонимание внутренней природы. Такое бывает во время примерки женского платья.
– Меня зовут Рэй, – представился голос накануне выписки, когда я смог самостоятельно смотреть на медсестер с лицами подсадных агентов срыва премьеры. – Рэй Кайзи. Я твой новый друг и антигерой.
– Мистер Порк, – окликнула дежурная за регистрационной стойкой. – Есть ли у вас какие-нибудь претензии по пребыванию в стационаре?
– Овсянка была отвратительной, – заметил Рэй. – Здесь не парк аттракционов для коров-сепаратистов, которых можно угомонить сомнительным фуражом.
– Коровы едят овсяную солому, – сказал я.
– Мистер Порк, – удивленно извинилась медсестра. – Вы в порядке?
Я почесал пульсирующий висок.
– Все отлично. Отпустите меня домой.
– Я обещаю, – пообещал голос с левого плеча. – Ты перестанешь строить сопливое лицо каждый раз, когда сомневаешься. Я выдрессирую тебя, Джеймс. Ты будешь априори готов к любому извращенному чуду. Алчный мир раскрывает объятия. Грехи не всегда видно, как ладони.
Тем же вечером я столкнулся с соседом по лестничной клетке. Берк – отвратительная машина по уничтожению анчоусов с последующей их переработкой в газы. Стены в подъезде были пропитаны запахом пищеварительной тюрьмы для умерших рыб. Каждый раз, встречая меня, он жаловался на бывшую жену, которая присылала ему фото своих сексуальных рандеву.