– Ударили женщину, а теперь про совесть мне рассказываете?! Лицемер! Пошли вон отсюда!
– Мы в суд на тебя подадим, в полицию заявление напишем! – забрызгав всё слюной, хрипло прорычала Лариса, – ты на зоне будешь профессиональным видом спорта заниматься – приседания на бутылку на время! Больше всех за минуту насадишься – победишь! Твоим сокамерникам понравится, урод!!! Раздраконят тебя так, что от разрыва сфинктера умрёшь, тварь!!! – и говорила она об этом с таким нескрываемым удовольствием, будто представляла эти картины в своём воспалённом от бесноватости разуме. Соколов же старался пропустить всё это сквозь себя и не обращать внимания. Лариса имела теперь моральное право что угодно ему говорить. Да и его главной целью был всё-таки Дмитрий, а не она.
– Ты шарлатан!
– Ты женщин бьёшь, козёл!!!
– Да ударь ты его, защити мою честь! Ты мужчина или нет!?
– Хотите, чтобы вашего любимого Идриса сразу после этого в тюрьму посадили?! – усмехнулся Евгений, – боюсь это его там заставят на бутылку сесть!
В пылу ругани Пустов подумал, что его посадят за работу магом.
– Если вы не в курсе, экстрасенсорика законом не запрещена! Приворачиваю и колдую, где хочу!
– Идрис, ты мужик или нет?! – возмутилась Лариса, глядя на своего начальника, – заступись за меня, наконец!
– Хватит его провоцировать!!! – рявкнул на неё Соколов. Та разревелась.
– Да как вы вообще смеете на меня так орать? Я женщина, а не собака…
– Солнышко, не плачь! – жалобно произнёс Идрис, потом взглянул на Евгения, – ты её до слёз довёл уже дважды!!! Да я тебя сейчас!!! – уже, доведённый до белого каленья, приготовился бить Соколова стулом. Тот только прикрыться рукой успел.
– Простите!!! – раздался крик из-за спины. Евгений и Лариса развернулись.
За спиной стояла полная женщина лет пятидесяти. Одета в старое, наверно, ещё с советских времён, пальто, из под которого выглядывали кривые, как плечи охотничьего лука, ноги. Голова грязная, сальная – блестела на свету люминесцентных ламп. Волосы убраны в неаккуратный пучок при помощи розовой резинки и спрятаны под платком. Лицом была как типичная советско-российская буфетчица или уборщица, макияж которой не мог скрыть внешних недостатков, а порою только усиливал их. Стояла скромно: нога за ногу, руки в замочек. Взгляд опущен к полу.