От гнетущей и пугающей тишины стало не по себе. Толкнув створку окна, Пономаренко хотел вернуться к столу, но задержался, уловив сквозь листву слабое движение.
Приглядевшись, он заметил неуклюже бежавшего по мощеной дороге священнослужителя. Ноги его путались в длинной рясе, темный головной убор норовил слететь с седой головы.
«Поп, что ли? А он-то куда торопится? – подивился про себя Пантелеймон. – Видать, тоже решил бросить паству и смыться подальше на восток. Знать, не один я такой. Все о своей шкуре в первую очередь думают…»
Москва
Август 1945 года
– Опять эти цыгане! – ворчал майор милиции, подшивая в папку только что составленные документы. – Ну что за люди, ей-богу! Спасу от них нет. Всю войну драпали от нацистов; тише воды ниже травы были. А теперь опять за свое…
Бухнула деревянная дверь. В проем ввалился запыхавшийся оперуполномоченный Ивлев, только что вернувшийся из села Челобитьево.
Старший следователь Мытищинского УВД закрыл картонную папку и вопросительно глянул на капитана.
– Прибыл, товарищ майор.
– Ну и?
Ивлев снял фуражку, тяжело опустился на стул.
– Провел повторный осмотр места преступления. Все перерыл. Ничего. Разве что вот это…
Он выудил из брючного кармана аккуратно сложенный платок, развернул его, извлек из складок какой-то предмет и положил его на стол. А пустым платком принялся промокать вспотевшие лоб и шею.
Подавшись вперед, следователь внимательно осмотрел со всех сторон темно-зеленую металлическую пуговицу.
– От финского мундира М36, – заключил он.
– А я подумал: немецкая.
– Нет, от мундира финского пограничника или егеря. Повидал я такие в тридцать девятом. Добротная формяжка из тонкого сукна мышиного цвета, зеленые пуговицы с благородным отливом, у пограничников – эмблемы в виде головы медведя с мечом, а в петлицах розочки вместо наших кубарей.
– Розочки? – подивился относительно молодой капитан.
– Именно. И где же ты нашел эту пуговицу?
– В кулаке убитого была. Еле разжал одеревеневшие пальцы.
Майор напомнил:
– Там было двое убитых. Давай поточнее.
– У Якова Чернова.
– У цыгана, значит. Но ведь на священнике была простая рубаха, а не финский мундир?
– Так.
– Значит, цыган оторвал ее у кого-то другого?
– Выходит, так, – согласился оперуполномоченный. И добавил: – Я тоже не могу понять, откуда она взялась и что произошло в доме священника.