– Поэтому ты поверил сну.
– Это не тот сон, что уходит утром без следа. Ты знаешь, я исписывал десятки страниц ежеутрене, в деталях помня, что случилось со мной, эти воспоминания не потускнели и ныне. И еще – чудеса, их я показывал так же ежеутрене, сперва перед своей семьей, потом, когда меня подтолкнул отец последними словами из сна, я вышел и стал говорить. Меня и так считали слегка не в себе, а тут я заговорил о чем-то совсем непонятном. Но ведь я не только говорил, глазами мирян я виделся благословленным, раз показывал чудеса, что так любит народ.
– Как единый бог объяснил твое происхождение? Он был в связи с матерью, ведь так, а значит, твоя дочь, его внучка, пошла…
– Прекрати! – Пифарь вскрикнул так, что на него стали оборачиваться. И осекся. Долго сидел, безмолвно. Потом произнес:
– Только в беседе с тобой я начинаю понимать то, о чем никогда не задумывался прежде. Я средний сын, третий из пяти. Ты подал мне кощунственную мысль – а не развлекался ли бог с моей матерью, когда представал перед ней в обличье отца? Я думаю, и раньше пытался задать себе этот вопрос, но не осмеливался. А теперь мне надо найти ответ. Меня давно гложут мысли о случайности выбора…
– Спроси его.
– Он больше не говорит со мной, предсказав твое появление, он ушел ждать, отобрав заодно и все мои способности к чудотворству.
– Жаль, – Мертвец потянулся. – Я надеялся, в дороге ты покажешь мне хоть что-то.
– Теперь я должен убеждать одними словами. Понять, почему отец молчал тридцать пять лет, почему объявил меня сыном, почему ждал, пока я прозябал в никчемности, в безверии. Один, как перст, – он замолчал и продолжил другими словами: – Быть может, в том и состояла его задумка: дать мне понять, насколько все вокруг пусто, насколько я напрасен без него. Может быть, – он взволнованно поднялся, прошелся по крыльцу, спустился во двор и долго мерил шагами пустой загон. Наемник устал от его ходьбы, сказал, что идет спать, но остался неуслышанным. Пифарь прибыл заполночь, усталый, но счастливый, хотел говорить, понял, что разбудил не только своего товарища, но и других, ночевавших на соседних кроватях, просто натянул на голову одеяло и замолк. А затем и провалился в сон.
Проснулся он поздно, в кровати наемника уж не было, да и другие давно разошлись. Солнце поднялось высоко, в узкое окошко пробивался косой луч. Пифарь закашлялся и вышел, ощутив, насколько сперт воздух в спальне.