Тень мелькнула в глубине комнаты.
Длинная очередь веером ушла в темноту, пули прошили стену. Отлетели куски штукатурки и белая пыль, смешанная с синеватой пороховой дымкой, повисла в воздухе.
Десантник посветил фонариком, медленно проводя лучом по полу и стенам.
Пусто. Только посредине комнаты, подрагивая коченеющими лапами, лежала сражённая очередью большая лиловая ящерица.
«Вот зараза!» мысленно выругался десантник. «Ещё патроны на тебя тратить…»
Он щёлкнул закреплённым на груди переключателем портативной рации, и доложил:
– Говорит Канхубер! Господин лейтенант, здесь чисто.
Рация что-то невнятно прошипела в ответ.
Канхубер ещё раз выругался, на этот раз вспомнив и о демонах.
Где-то рядом работали гравилёты, уничтожая крупную базу повстанцев в укреплённом горном районе.
Их плазменные установки били непрерывно, выжигая горный массив, и помехи от этих ударов выводили из строя всю электронику, в лучшем случае – напрочь перекрывали шумом и треском все каналы связи.
«Демоны эти рации придумали!» с раздражением подумал Канхубер. «То в бою из строя выйдут, то теперь…»
– Господин лейтенант, группа возвращается, – доложил Канхубер в надежде, что хоть односторонняя связь, пусть и с помехами, но сохранилась.
«Впрочем, ничего другого нам и не остаётся».
Канхубер вышле на середину улицы. Ждавшие его появление трое огнемётчиков приблизились к командиру. Один их них, крепыш Хейцер, глянул вопросительно на сержанта.
– Никого, – отрезал Канхубер. – Не изводите заряды на эти развалины, ребята.
– Так-таки и никого? – недовервчиво переспросил Хейцер.
Стоявший рядом ним капрал Огген хлопнул Хейцера по плечу.
– Невоспитанный ты человек, Хейци. И с дисциплиной не знаком. Сказал сержант: «никого»…
Этот остряк Огген мастерски научился передразнивать сержанта, имитируя резкие интонации его голоса! Канхубер давно уже мечтал как-нибудь наказать его за излишнее остроумие, да всё как-то повода не находилось.
– …значит, никого. А по кому стреляли, сержант? Жёлтая змея?
– Ящерица! – выкрикнул Канхубер. – Капрал, ты у меня когда-нибудь дошутишься! Клянусь!
Хейцер сплюнул в пыль и тронул сержанта за локоть.
– Не заводись, командир. Огген пари выиграл, вот от радости с утра всех передразнивает.
Огген нежно прижал к груди тускло блеснувшую на закатном солнце стальную трубу огнемёта и самодовольно улыбнулся. И прикоснулся перчаткой к жёлтым капральским нашивками на рукаве.