Следующий раз эвакуироваться в дупло пришлось лет через 10. В один день в начале лета колхозное поле вдруг наполнилось множеством людей в одинаковом оперении, люди вырыли много длинных, как ужи, ям, а на рассвете со стороны леса появился десяток железных коробок на тракторных ногах с длинными палками спереди. Коробки угухнули и из палок вырвались огненные шары, тишина взорвалась громом, люди забегали по своим ямам, а странные коробки выехали на поле, давя все на своем пути. Кларе хватило ее птичьего ума, взлететь как можно выше и перебраться на зимнюю квартиру. Там под защитой толстой коры она и прожила года три. Хотя зерна на полях не было, а огороды стояли пустыми, с голоду Клара не околела, даже наоборот, за те годы набрала весу так что с трудом пролезала в дупло. Мертвечины было просто завались, особенно Кларе нравилось еще у теплого, а порой и полуживого человека выклевывать глаза, бывало по месяцу одними глазами и питалась, кожа там нежная, проклевать – плевое дело, потом можно полетать, пока ежи да хорьки, разгрызут кожу и клюй мясо досыта. После этих лет и до старости такой сытой и вольной жизни у Клары больше не было, трупов не стало, но появилось зерно на полях, огороды наполнялись всякой всячиной, клюй да от кошек уворачивайся, проживешь если птица умная.
Солнце давно перевалило за полдень, а Мария Сергеевна никак не могла закончить стирку. Часть белья отмокала в деревянном ушате, часть кипятилось в большом баке, поставленном на старую закопченную буржуйку.
Женщина длинными деревянными щипцами, белыми от постоянного использования, вылавливала распаренные в кипятке вещи и бросала их в ушат, там поливала водой из ведра и терла, мяла, полоскала это чертово белье и казалось, что конца и края ему не будет.
Мария Сергеевна выпрямилась, упершись руками в нывшую поясницу, поправила съехавший платок. И крикнула:
– Мишанька, Светка принесите воды!
Мишка это ее младшенький, а Светка старшая. Сразу где-то за домами грянула гармошка и хриплый бас заголосил: «А когда мать меня рожала – вся милиция дрожала, прокурор сказал сердито – родила себе бандита…»
Мария Сергеевна пошевелила сухими губами и сплюнула на траву. Тьфу деревня. Видели бы хоть раз прокурора… Сама Мария Сергеевна, а тогда еще просто Маша никогда не забудет того прокурорского взгляда, от которого содержимое мочевого пузыря сразу оказалось снаружи, а ноги подкосились сами собой.