Один из парадоксов советской экономики. Дом стоял рядом с гигантом электроэнергетики, казалось бы, почему не оснастить его электроплитами. Экологично, экономично, эстетично. Нет, электричество использовали в государственном масштабе, прежде всего, нацеливали его энергию на нужды индустрии – на фабрики и заводы. Лишь в конце восьмидесятых годов XX века печки упразднили и провели газ. Ушлые жильцы извлекли житейскую выгоду из нововведения – оборудовали квартиры настоящими, как на островах туманного Альбиона, каминами. Местные умельцы делали их за смешные деньги. В доме имелось главное для оснащения квартир каминами – надёжные, проверенные десятилетиями эксплуатации дымоходы. Кто-то шёл дальше в модернизации квартиры – убирал стену, отделяющую кухню от комнаты, получалась отличная гостиная. Заметьте – с камином!
Стоит дом на улице Гоголя. Великий писатель не имел никакого отношения к данной местности. Есть предположение, чиновник, который ввёл в топонимику населённого пункта Николая Васильевича, делал это из соображения, а вдруг автор «Невского проспекта» мистическим образом поможет Городку обрести свой Невский проспект. Почему бы нет, рассуждал, ведь Нева от улицы, носящей имя великого писателя, отстоит не намного дальше, чем в Питере от знаменитого проспекта.
Пока мистического влияния Гоголя на обретение Городком черт Питера не наблюдается, дело с Невским проспектом застопорилось.
Нам печалиться по данному поводу некогда, пора начинать повествование о доме по Гоголя, 15. Рассказ коснётся целого ряда квартир интересующей нас парадной, а стартовать будем с «нехорошей». Вовсе не от того, что «в семье не без урода», который в первую очередь норовит попасть в строку. С ходу и не объяснишь, почему «шестнадцатая» напросилась в самое начало жизнеописания дома.
«Шестнадцатая» завершала список первой парадной. Никогда не встречал в домах «нумерацию с хвоста поезда», поэтому последняя квартира классически находится на последнем этаже, в нашем случае – четвёртом. Была она не категорически нехорошей, как у Булгакова в «Мастере и Маргарите». Воланд со своей свитой, насколько известно автору, в ней не останавливался. Однако на площадях, ограниченных стенами «шестнадцатой», случались пожары, потопы, разводы, самоубийства.