Были времена, когда каждый нищий смотрелся как открытая рана на теле города. Теперь же и пятидесяти метров невозможно было пройти, не встретив какого-нибудь бедолагу, клянчащего пару крон. Они были везде – мужчины и женщины, – на тротуарах и у дверей магазинов, на помойках, площадях, в переходах метро… Обездоленный Стокгольм вырос, и люди сами не заметили, как смирились с этим. Такова горькая правда.
Нищих стало больше, когда стокгольмцы перестали иметь при себе большие наличные деньги и, подобно жителям других больших городов, научились отворачивать глаза. Да и сам Микаэль больше не чувствовал вины, повстречав попрошайку. Скорее, что-то вроде меланхолии, связанной даже не с конкретным человеком, а с внезапным осознанием быстротечности времени и переменчивости жизни, протекающей где-то мимо нас и совершенно без нашего участия.
Вход в кафе-бар загораживал неловко припарковавшийся грузовик, а внутри, как всегда, было слишком людно. Микаэль этого не любил, тем не менее вежливо поздоровался, заказал двойной эспрессо и тост с лисичками, сел к окну, выходящему на Санкт-Паульсгатан, и погрузился в свои мысли.
Вскоре он почувствовал на своем плече чью-то руку. Это была Софи – в зеленом платье, с распущенными волосами и улыбкой на губах. Она заказала чай с молоком и бутылку «Перрье». Затем поднесла к лицу Блумквиста мобильник.
– Это флирт или забота о подчиненных?
Увидев на дисплее смайлик в виде красного сердечка, Микаэль покачал головой.
– Просто мои неуклюжие пальцы.
– Ответ неверный.
– Тогда – забота о подчиненных, распоряжение Эрики.
– Опять неверно, но уже лучше.
– Как семья?
– Матери семейства каникулы всегда кажутся слишком длинными. Дети все время требуют развлечений.
– Как давно вы здесь живете?
– Уже пять месяцев, а ты?
– Сотни лет.
Она рассмеялась.
– Очень давно, я имел в виду. Когда живешь так долго в одном месте, многое перестаешь замечать. Просто передвигаешься по городу, как лунатик.
– Ты имеешь в виду себя?
– Конечно. У вас, новоселов, взгляд более цепкий.
– Возможно.
– Не помнишь нищего с Мариаторгет, в такой объемной голубой куртке? У него еще было черное пятно на лице…
Софи грустно улыбнулась.
– Как же, прекрасно помню.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что его трудно забыть.
– У меня это получилось.
Взгляд Софи сделался удивленным.