Это был мобильник Микаэля. Сам Блумквист совершал утреннюю пробежку, и Катрин поначалу решила не отвечать. Но потом взглянула на дисплей. Фредрика Нюман – врач судебной экспертизы. Микаэль много рассказывал о ней. Катрин подумала еще пару минут и взяла трубку.
– Алло.
– Мне нужен Микаэль, – сказала женщина.
– Он на пробежке. Что-нибудь передать?
– Передайте, чтобы перезвонил мне, – ответила доктор Нюман. – Скажите, что я получила результаты анализов.
– Это насчет того нищего…
– Именно.
– Вы знаете о нашей с ним встрече?
– О какой встрече? – В голосе доктора Нюман слышалось удивление.
– Он набросился на меня на улице.
– Простите, но кто вы?
– Катрин, подруга Микаэля.
– Так что случилось?
– Он напал на меня на Мариаторгет и стал кричать.
– Чего он хотел?
Катрин уже жалела, что завела этот разговор. Холод, словно неизжитый ужас прошлого, снова подступил к сердцу.
– Видимо, поговорить о Юханнесе Форселле.
– Министре обороны?
– Да. Похоже, хотел его в чем-то обвинить, как многие… Я не стала слушать, убежала.
– Откуда он вообще взялся? Что вы об этом знаете?
Катрин подумалось, что доктор Нюман, во всяком случае, знает об этом гораздо больше ее.
– Не имею ни малейшего представления, – ответила она. – Так что за анализы?
– Об этом мне будет лучше поговорить с Микаэлем.
– Что ж, он скоро вернется. Я передам ему, чтобы перезвонил вам.
Катрин дала отбой, но страх не отпускал. Она хорошо помнила того нищего возле статуи на Мариаторгет. Каждая встреча с ним оставляла ощущение дежавю и будила смутные воспоминания из детства. В тот раз Катрин улыбнулась ему, возможно, несколько нервно. Она часто улыбалась при виде бродяг и попрошаек, словно хотела их таким образом подбодрить. Но мужчина повел себя странно. Он вскочил, схватил ветку, которая лежала рядом с ним, и бросился на Катрин.
– Famous lady, famous lady…[16]
Катрин так и остолбенела на месте. А потом разглядела обрубки вместо пальцев, черные пятна на его щеках, отчаяние в глазах и желтую кожу – и ноги словно приросли к земле. И только когда он схватил ее за рукав и принялся кричать что-то о Юханнесе Форселле, увернулась и пустилась наутек.
– Ты так и не вспомнила, что именно он кричал? – спрашивал Микаэль.
«Пьяный бред, не более», – повторяла Картин, и это было не совсем правдой. Вспоминая его слова, она больше не воспринимала их как нечто невразумительное или то, что обычно говорят о Форселле. Теперь Катрин слышала в них совершенно иное.