Хотя и до развода мыкалась она точно так же. Игорь денег не приносил, всё чаще был слегка на взводе, проводил время с компанией других непризнанных гениев и очень мало интересовался тем, где его юная супруга берёт средства на оплату съёмной квартиры, немудрящие харчи, в основном – макароны, а потом и на пелёнки с распашонками.
Родители были у обоих ( у Люськи – простые работяги, а у Игоря, по его же собственному выражению, – махровые интеллигенты), но с обеих сторон брак не был одобрен, поэтому настырные предки не стремились помогать молодым, а ждали, когда этот самый не нравящийся им брак распадётся под натиском житейских невзгод, и тогда уж они кинутся помогать (но никак не раньше!) каждый своему чаду.
Но молодые тоже были настырными (было в кого!). Люська к восемнадцати годам родила Иринку, Игорь написал её портрет, под названием «Девочка-весна». И так этот портрет был хорош, что я сразу простила Люське её неразумный, с моей точки зрения, выбор и слишком раннее замужество.
Игорь, несомненно, был талантлив. Это я поняла сразу. А таланты – они ведь такие, у них всё не как у людей. Со странностями они, таланты эти самые. И странности им простые смертные должны прощать.
Мы с Люськой были простыми смертными. И мы прощали. Люська – своего непутёвого, безденежного, вечно где-то пропадающего мужа, а я Люську – за её такой непрактичный выбор. Всё-таки выбрала она гения, талантливого до чёртиков, а он выбрал её. Значит, что-то же он в ней тоже разглядел?!
Что-то такое, чего не увидела я?! И он оказался прав! Люська тоже стала художником. Она создаёт свои полотна на чужих головах, неимоверно украшая эти самые чужие головы. Но об этом я уже говорила.
Все трудные годы мы были вместе. И только мне доподлинно известно, сколько слёз пролила подруга, сколько она работала (в любое время суток, были бы клиенты!), как трудно было ей растить дочь одной, как тяжело она продиралась к сегодняшнему благополучию…
Родителей своих она так и не простила до конца, от помощи их отказывалась и даже в родной дом после развода вернуться не пожелала.
Она и сейчас снимала квартиру. Не лачугу, как раньше, а очень даже приличную двухкомнатную квартиру с высокими потолками, с большими комнатами и просторной кухней. Теперь уже со вторым мужем она работала как ломовая лошадь, а своя собственная жилплощадь так и оставалась миражом, то приближаясь, то отдаляясь, и конца этому не было видно.