– На «ты» мы перейдем, лишь выпив на брудершафт, – заявила я, глядя ему в глаза так, будто у него на носу, по меньшей мере, бородавка, а по большей – его вообще нет.
Ну что, мистер трезвенник, вы боитесь спиртного как огня, потому что достаточно капли алкоголя, чтобы вы вышли из себя и потеряли лицо? Или… что?
Эл наклонился ко мне, слегка изогнув губы в полуулыбке. В его глазах отразился свет люстр, нависших над нами. Приятный запах одеколона окутал облаком, а ведь когда мы танцевали, я его не чувствовала. Вот что значит, начинаю приходить в себя – уже все вижу, слышу и чувствую. Дурман понемногу отпускает, чары рассеиваются.
– Легко, – произнес он так, будто подписал чек на миллион рублей. И взгляд такой – мол, следующий ход твой.
Я тоже приблизилась к нему, буквально нос к носу, не буду же я показывать, как боюсь этого!
– Дело в том, что я не пью. Ни капли, – и медленно отодвинулась, практически улегшись на спинку стула. Мол, все, вот вам крученая подача, выкусите.
Конечно, я понимала, что это грубо. Человек пригласил меня потанцевать, и это при дефиците времени из-за излишка внимания к его персоне, усадил, чаем угостил, предложил стать ближе и роднее, а я такое выдаю. Не красиво, понимаю, ну а потому что нефиг! Не люблю, когда мужик петухом вышагивает и свои перья распускает. Зачем кичиться тем, что дано тебе от природы? Зачем играть на чувствах окружающих, если ты их ни в грош не ставишь? Почему то, что передалось тебе даром по генам, ты делаешь своим оружием, способом манипулирования и вообще предметом гордости? А мы что, в капусте нашлись что ли? Мы тоже что-то из себя представляем, даже если наш нос не столь безупречен как ваш, и форма губ не сводит с ума всех подряд.
Красавец-мужчина показал, что умеет держать удар, тем более, если его неумело нанесла какая-то девчонка, не имеющая понятия о подковерных играх и искусстве интриги. Он также выпрямился, не сводя с меня пристального взгляда, и его улыбка даже не дрогнула. Вот его взгляд переместился с меня на чашку… у меня волосы на голове зашевелились. «Да! Да! Даааааа!» – кричало во мне все, что могло бы кричать, имей оно голосовые связки и ротовой аппарат. «Неээээт!» – завопил разум.
А коварный заместитель уже брал своими изящными пальцами хрупкую ручку фарфоровой чашки и поднимал над столом.