В последующие недели Клэр все больше раздражала капитана своей самоуверенностью, стремлением язвительно комментировать все и вся, невзирая на ранги, и вместе с тем каким-то отстраненным спокойствием, с которыми штурман флегматично рапортовала об их местонахождении или заносила в журнал свои наблюдения или «обзервации». При этом сама Элизабет о покое могла только мечтать: ей приходилось нести вахту совместно с леди Кэтрин (самочувствие бедняжки ухудшалось день ото дня) и контролировать матросов, а также бороться с трудностями, которые лавиной обрушились на новоиспеченных путешественниц. Если бы не помощь Мардж и Доминики, которая удивила всех своей осведомленностью касательно устройства корабля, то Элизабет Паркер просто бы лишилась всех своих сил в стремлении справиться с возложенной на себя миссией.
Пытаясь понять, что скрывает Латимер, капитан стала присматриваться к личным вещам штурмана. Элизабет была человеком чести и достоинства и никогда бы не смогла заглянуть в чужой сундук в надежде порыться в его содержимом, но иногда она словно непреднамеренно заглядывала в каюту Латимер, чтобы лишний раз посмотреть, что находится на столе, за которым обычно сидела Клэр. Что ж, на столе менялась только посуда и гусиные перья; основными обитателями штурманского уголка оставались только жестяная банка с курительным табаком и свежее издание Nautical Almanac. Еще от отца Паркер слышала, что «Морской альманах» перепечатывали каждый год, начиная с 1762, и в каждый новый выпуск были внесены актуальные данные по положению Солнца, Луны и пятидесяти шести звезд на небе.
Несомненно, наличие подобных вещей указывало на цепкий ум Клэр Латимер, однако, ничем не намекало на тайну, которую эта черноволосая женщина с чересчур серьезным лицом явно скрывала от команды.
Вскоре после отплытия, что было вполне ожидаемо, половину экипажа, в том числе Софи и Кэтрин, сразила морская болезнь. Лежавшие в подвесных койках на баке матросы обессилено стонали, что повергало в дурное настроение и здоровых женщин. Больные получали через день настойку опиума, и лишь после принятия оной их боль стихала. По просьбе капитана однажды вечером Клэр Латимер занесла лекарство для офицеров Уилфорд и де Вер. И если в случае с первой это было началом зародившейся дружбы, то помощь второй захворавшей стала началом, а возможно, и продолжением сильнейшей неприязни. Софи не могла смириться с тем, что все больше людей становились свидетелями ее нездорового состояния и с интересом рассматривали офицера в лазарете, будто какую-то ярмарочную обезьянку.