Иные погодой балуются – кому дождь, кому солнце, а кому и ветерок с пульта божьей воли подают. Однако когда Бог спит, не всегда по делу получается, но тут ничего не поделаешь: у нас, как и на земле, и брак возможен, и бюрократия везде. Попробуй сделай не по божьему велению, сразу проклинают, святости лишат и в ад к чертям отправят. Педантичность исполнения воли его всегда уделом успеха была и божьей воле мила. Свободы творчества не хватает, вот пока Бог спит, каждый о новой библии мечтает, бюрократию ругает. Зато все при деле, и вас никто здесь не ждал, последнее время редко кто за душой прилетал. Нынче все письма пишут и, покаявшись во всех грехах, какую нужно душу описывают и заказывают, а сюда не прилетают. Вон сколько писем – штабелями мешки лежат.
– И вы что, все читаете?
– Раньше читали, потом не стали, мешки по весу принимать стали. Чем тяжелей мешок, тем больше грехов описали, за это им все прощали и души по весу выдавали. Ныне такая же Марфа, как ты, святой дух поймала и в оправу божию закатала. Теперь если через эти очки посмотреть на мешки, то все письма неполного раскаянья обратно летят, а остальные милость по запросам получают. Бог ее святой сделал и бессмертие подарил, но она сейчас пьяна и к работе не скоро будет мила.
– У вас здесь что, водку с манной раздают?
– Да ее у нас здесь нет, но если святой воды на халяву перепить, то тоже пьяным можешь быть. Сейчас мы думаем, как и кому нормы на святую воду и манну установить.
– Да уж, да уж, справьтесь с этим и над нами смилуйтесь, родненький, бюрократических проволочек не творите и не обессудьте, просьба и дело необычное, – попросили они.
– Вижу, что необычное, – отвечает им. – Одна точно вроде на сносях, а вторая – никак в разум не возьму, пенсионерка, а все туда же, что ли? Придется справки показать, от кого зачали, когда зачали, по любви или по несчастному случаю. Важно даже, на чем спали, как куда лежали, о чем мечтали, какие звезды считали или только стонали. В зависимости от этого и душу подбирать будем.
– Да вы, ваша светлость, по одной только хлопочите, – говорит старушка, – я как ангел ее, по ней только и пекусь. Меня в расчет не берите, мое тело для грешного дела уже не годится. Не видишь, миленький, – подняв подол, показала она, – я свою родилку на три замка давно закрыла, заклепала, звезды комфорта разбросала и ключи потеряла.