«Не понимает».
Кейнамарр вздохнул и отхлебнул большой глоток из бутылки с сидром. Посмотрел за баррикаду, на улицу, притихшую, затаившуюся в темноте на подступах к завалу из мебели. Здесь не работали даже уличные фонари. Говорили, что городские власти перекрыли газовые магистрали «ради безопасности». Так что единственными источниками света теперь были две переносные лампы, подвешенные на шестах по краям баррикады. Их света хватало лишь на то, чтобы освещать мостовую на пару шагов. Дальше улица утопала в вязкой, душной летней темноте.
Он сделал ещё глоток и вернулся мыслями к жене.
«Не понимает и не одобряет».
С одной стороны, её можно понять. Когда весной они собирались пойти колонной от профсоюза портовых рабочих на митинг, никто и представить не мог, во что это выльется. Что они будут сидеть тут уже полтора месяца. Но ему объяснили – и он понял. Надо держаться, стоять до конца. Они уже продавили этих взяточников, добились отмены слушаний по выплатам ветеранам. Значит, могут добиться и всего остального.
«А она не понимает».
Кейнамарр отпил ещё глоток. Было немного обидно. Ведь он не бросил её и дом на произвол судьбы. Точно знал, что и от профсоюза и ещё откуда-то им приходит помощь. Что какие-то молодые эльфы обходят дома тех, кто сидит здесь, на площади. Разносят продукты, раздают пусть небольшие, но деньги. Расспрашивают о том, что нужно, помогают. Он знал, что протестующие сменяли друг друга, если в этом возникала нужда, но сам отказался. Был дома один-единственный раз, две недели назад, чтобы помыться, как следует, и выспаться на нормальной постели, а не на тюфяке в палатке. Жена тогда смотрела с надеждой, но он сказал – нет. Нужно назад. Пусть домой идут молодые, те, у кого есть малые дети. А он вернётся.
Будет стоять до конца.
Честно говоря, сидение на площади уже начинало утомлять его самого. Первые дни было шумно и весело. Они строили баррикады, ждали чего-то, слушали речи, готовились отбиваться от стражей, защищать своё право быть услышанными. Много пили. Он впервые за долгие годы снова чувствовал себя юным, в жилах клокотала энергия, воздух казался пряным и ароматным, как молодое вино на празднике Предзимья. Потом они узнали об отмене слушаний в Совете и ощутили невероятную эйфорию, вкус победы, возможностей, близких свершений.