– Ага, а свидетели говорят, что был зеленый. Да и она, куда-то торопилась. Неслась, как угорелая.
– Ну, думаю, ему светит прилично, и права отберут, – покачал головой офицер.
В голове билось одно единственное слово «девчонку». Да, ну, нет. Не могла она… Или могла? Что-то я себя совсем не узнаю. Какая-то авария меня сбила с пути. Не понимаю, что творю, о чем думаю, словно в меня проник «чужой» и руководит мной изнутри. Стою и таращусь на это нечто под тканью. Все так плохо? Насмерть?
Прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Полицейские люди, сто процентов. Один не так давно кофе пару стаканов навернул, другой курил. Они устали и от них разит отрешенностью. Так, что еще? Запах алкоголя. Сильный. Коньяк и водка? Ну, ты дебил, это надо было так надраться! Соль… Слезы? О, у нас тук раскаявшаяся душа, грядет чистосердечное. Ну, и кровь. Ее медный запах с горчинкой я не спутаю ни с чем другим.
Открыл глаза. Нет, не учуял ее. Значит, она жива. И тут в лицо пахнуло ветром, как раз с той стороны, где лежало тело. Непроизвольно сделал вздох. Аромат медведя присутствует, но это взрослая особь мужского пола. Сосредоточился. Отключил голову. Выпустил все чувства. В нос прокрался легкий флер сладости. Ириска? Точно. Такая тягучая, коричневого цвета конфета. Я в детстве любил ириски. Тайком мог слопать килограмм. Мама очень ругала, что зубы испорчу. А нам, волкам, сладости очень нужны, мы без них не можем.
Слух уловил хрип и невнятный стук. Я навострил уши, прислушиваясь к телу, лежащему без движения на земле. И снова уловил едва заметную пульсацию. Сердце. Оно бьется. Оно борется за жизнь. Оно… Оно живое! Я подорвался с места.
– Эй, куда?! – завопили полицейские, но было уже поздно, я присел на корточки и отодвинул ткань с лица девушки.
Глаза закрыты, под щекой лужа крови. Вязаная шапка не уберегла ее голову от столкновения с твердой поверхностью асфальта. Осторожно протянул пальцы к горлу и положил их на артерию. Прислушался. Долго ничего не происходило, а потом венка натянулась, дернулась и опала. Я не поверил. Это правда? Встал на колени и наклонился, утыкаясь в ее шею носом. Осторожно втянул ее запах. «Ириска», – усмехнулся я. Теперь я распознал его. Чистый, легкий и неповторимый аромат, он заманивал меня окунуться с головой. Никакой примеси затхлости или гнили я не почувствовал. Она борется. Она хочет жить. А эти два олуха царя Небесного труповозку ждут. Жесть.