Лидочка?! Он так назвал ее?
Настроение померкло.
– Таша! Ты говоришь, – сказала Аня.
– Когда мне завтра прислать к тебе с утра, – голос задрожал, интонация пропала.
Я извинилась и вышла через черный вход. Усевшись на скамейку возле двери, сжала кулаки. Долго побыть мне не удалось. Кто-то вышел следом.
– Таша, что случилось? Ты забыла слова? В этом ничего постыдного нет. Пойдем, репетировать надо, – произнес Семен.
– Сем, я не забыла слова. Просто там очень душно, и я решила отдохнуть. Можешь со мной посидеть, если хочешь. Потом вернемся, – легко солгав, попросила я.
Семен раньше любил меня, поэтому остался. Рядом с ним я чувствовала себя немного напряженно. Было ощущение, будто мы магниты, которые перевернули, и они отталкиваются друг от друга.
– Вы здесь. Идемте. Александр Григорьевич требует вашего незамедлительного появления, – сказала Аня, выбежав к нам.
Мы вернулись в зал. Саша многозначительно на меня посмотрел, а я вздернула подбородок, поднялась на сцену, и мы продолжили.
После репетиции Саша повез меня в ресторан пообедать. Всю дорогу мы молчали. В ресторане выбрали уединенный уголок, где никто не мог нас увидеть, и заказали еду. Пока ждали заказ, Саша заговорил:
– Ты опять расстроилась из-за Лиды?
– Какая проницательность!
– Ну сколько можно, а? Я же говорил, ничего между нами нет.
– Зачем она звала тебя?
– Директор сказал ей помогать мне в постановке спектакля.
– Угу.
– Так и есть.
– Я верю, верю, – саркастически сказала я.
Тут принесли наш заказ, и мы молча ели. Я не сказала больше ни слова. После обеда он отвез меня домой, и мы больше не созванивались.
В полной тишине проходили дни. Я разговаривала с Сашей только во время урока, когда он спрашивал меня или вызывал к доске. Настроение меркло с каждой минутой. Бабушка грустнела вместе со мной, потому что я снова мало говорила, мало гуляла и мало смеялась.
Через неделю мы уже репетировали 5 сцену «Ромео и Джульетты». Сад Капулетти. В окне видны Ромео и Джульетта.
– Ты хочешь уходить? Но день не скоро:
То соловей – не жаворонок был,
Что пением смутил твой слух пугливый;
Он здесь всю ночь поет в кусте гранатном.
Поверь мне, милый, то был соловей, – сказала я.
– То жаворонок был, предвестник утра, -
Не соловей. Смотри, любовь моя, -
Завистливым лучом уж на востоке