Через некоторое время увидели, что в их направлении идет в обнимку парочка, с намерением потеснить их на скамейке. Павел, озорно глянув на Люду, сказал:
––А теперь будем целоваться, иначе они сядут здесь, а так, может быть, пощадят влюбленных.
––Как это целоваться? –Удивилась Люда.
––А вот так, – сказал Павел, приложив свою кисть к губам. Прозвучал звук воистину смачного поцелуя. Потом еще и еще раз. Парочка остановилась, посмотрела на сидевших, прозвучали непонятные слова. Павел склонился к Люде, словно обнимая ее, поглядывая на стоявшую в отдалении в нерешительности парочку. Те повернули и стали удаляться. Люда негромко засмеялась, Павел вторил ей, сказав:
––В другой раз не поверят, придется целоваться нам взаправду.
Люда смущенно отвернулась, сказав ничего не значащее:
– В другой, так в другой.
Павел стал замечать, что Нестор все чаще и чаще оказывается возле Людочки, охотно забавляет ее дочку, не забывая и маму, вовлекая ее в игры. Люда держала себя ровно, как обычно, и вполне благосклонно принимала внимание Нестора. А может быть, была ему и рада, не проявляя внешне признаков. Наблюдения немного смутили Павла, в нем шевельнулось ощущение небольшого дискомфорта. Подумал:
––Что это? Неужели в нем зарождается ревность? Нет, нет. Неужели возникнет любовный треугольник, и как будут развиваться отношения? Интересно, – но почувствовал себя наблюдателем.
В связи с поползновением Нестора в ее сторону наш рижский треугольник несколько перекосило, и Павлу стал ближе Владимир Владимирович. Он чаще оставался с ним, видя в стороне Нестора с Людой и Ирочкой. Иногда подходил к ним ненадолго, здоровался с мамочкой и девочкой, и, чувствуя себя третьим лишним, вскоре уходил. Правда, по Люде не было заметно, что она уделяет особое внимание Нестору. И тем более, Павел ни разу не замечал, чтобы с его или с ее стороны проявлялись признаки влечения – ни прикосновений рука к руке, ни хотя бы дружеского объятия за плечи, талию.
Красочное объявление известило, что в субботу будут единственные в дни путевки танцы под музыку инструментальной группы из Туапсе. После пляжной цивилизации в плавках и купальниках, после песен из репродуктора у столовой объявление, как освежающий дождь в безумную жару наполняет душу восхищением природой, так и объявление вселило надежду на встречу в этом райском и далеком местечке с искусством, замещенным загаром. Павел начал планировать какую рубашку из двух ему одеть, представляя, какая подойдет больше к его немецкому светлому в клетку летнему костюму. И вот наступил вечер. Солнце по южному скоро скрылось за горами, чуть посвежело. Все трое пришли в комнату переодеваться. Павел надел одну рубашку, и стоя еще без брюк, надел пиджак – не очень. Надел вторую и пиджак – да, хороший комплект получился, и пошел к шкафу. Ищет брюки, сдвигая вешалки, но не находит. Осмотрел стулья – не повесил ли до этого брюки на один из них. Нет, и там брюк нет. Появилась мысль – не его ли соседи, видя с каким подъемом, он ожидал вечера танцев, решили поиздеваться над ним и спрятали брюки. Павел тайно оглядел лица друзей, которые тоже переодевались. Нет, на лицах ни ухмылки, ни скрываемой едкой улыбочки. Подумал – хорошо играют, сдерживаются и понадеялся, что на его вопрошающий взгляд кто-нибудь фыркнет, рассмеявшись. Но – нет. Суетятся, одеваются. Тогда Павел, заявил, словно докладчик с трибуны, громко и ясно: