Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей - страница 7
Председатель Государственной Думы Родзянко».
28 февраля 1917 г.
Член вашей семьи твердо верю, что вы сумеете ответить на этот призыв и оправдать надежды на вас нашей родины. Все служащие должны остаться на своем посту.
Член Государственной Думы Бубликов.
28 февраля 1917 г., 13 час. 50 мин.>16
В киевском архиве сохранился другой вариант этой же телеграммы>17: текст не очень существенно отличается от вышеприведенного (к примеру, «[Государственная Дума] обращается к вам от имени отечества» вместо «Обращаюсь к вам от имени отечества»), зато существенно отличается подпись: «Министр Путей Сообщения Бубликов». Впрочем, как бы ни назвали чиновника – министром ли, комиссаром ли (большевики впоследствии нарекут министров «народными комиссарами») – речь шла, по сути, об узурпации власти. Сам Бубликов позже признавал, что своими действиями, да и просто фразами о «старой власти», он опережал события. В тот момент исход противостояния еще никоим образом не был ясен. Хотя многие из дислоцировавшихся в столице полков перешли на сторону восставших, царь, вероятно, еще мог бы подавить революцию, вызвав войска с фронта. «Ощути [царь] тогда хотя малейший прилив энергии, – предполагал Бубликов, – и я был бы на виселице»>18. Но Николай II не предпринял ничего, и через два дня монархия в России перестала существовать.
Николай І (1868?1918)І Александрович (1868–1918)
Того же 28 февраля (13 марта), около 3-х часов дня, кто-то из высших чинов управления Юго-Западных железных дорог, располагавшегося по адресу Театральная[2], 8, начал разговор с Петроградом по железнодорожному телеграфному проводу. Но не успел он сказать несколько слов, как ему предложили прервать разговор и принять срочную телеграмму на имя железнодорожников. Тотчас же и началась передача телеграммы Бубликова. Еще не закончилась ее передача, но первые же фразы («Старая власть <…> оказалась бессильной. Государственная Дума взяла в свои руки создание новой власти») облетели здание управления железных дорог…
«Как большинство русских граждан, и мы получили первое известие о перевороте через телеграмму Бубликова, – вспоминал Гольденвейзер. – <…> Никто не знал, кто такой Бубликов; стали искать его имя в списке депутатов. Но текст телеграммы, включавший первое воззвание Родзянки, не оставлял сомнений в том, что переворот произошел»