Здесь Калин впервые увидал работу кузнецов. Свой
мастер по железу был и в его деревне, да и по пути часто
встречались, но в саму кузницу заходить и наблюдать за рождением
клинка или какой другой вещи ему никогда не доводилось. Один парень
длинными клещами удерживал раскалённую заготовку на наковальне, а
двое других поочерёдно стучали по ней молотками. Тот, кто махал
здоровенным молотом, делал один удар, а более мелкий два удара к
ряду. Так и звенело в ушах: тук-тук, бам! Тук-тук, бам!
Калин наблюдал за рождением нового клинка словно
зачарованный. Карман же по-хозяйски уселся на перевёрнутый вверх
дном бочонок с новенькими ободами, и, закинув ногу на
ногу, о чём-то задумался. Стал схож с греческим мыслителем.
– Всё, хорош! – сказал тот, который бил огромным
молотом. – Куняй его.
И заготовку тут же сунули в чан с водой.
Металл взвизгнул, зашипел. Вода вокруг тут же вскипела.
Облако пара, вырвавшись из чана, ударило в потолок и быстро
разошлось в стороны. Калину показалось, что в помещении стало ещё
жарче. Все трое были оголены до пояса, взмылены, как кони, и волосы
у них длинные, до плеч, одинаково заплетены были в две косы. Лоб
стягивал кожаный обод. Разнились рост и телосложение. Тот, кто
заготовку держал, выглядел словно жердь – длинный и худой. С малым
молотком здоровый и слегка горбатый, но мускулатура у обоих
вырисовывалась чётко. А вот третий и вовсе походил на Халка, не до
конца обретшего человеческий облик.
Отозвав в сторону самого огромного из троицы, Карман
перекинулся с ним несколькими фразами.
– Дальше сами, – бросил он товарищам и
вышел.
Вернулся уже умытый и переодетый. Старик призывно
махнул Калину рукой, и мужчины вышли из жаркого шумного
помещения.
Кузнец по виду практически ничем не отличался от
обычного, как тут называют, «чистого» человека, и даже слегка
показался знакомым на лицо. Если не смотреть на его
непропорционально длинные и слишком массивные руки, то мальчик мог
бы предположить, что этот хуман так же, как и Гобла, выходит в
город, и, возможно, Калин его где-то встречал, потому
лицо и запомнил. Но кулак этого кузнеца был равен его же голове, а
сами руки в диаметре как три довольно накачанные человеческие. С
таким отклонением от нормы он точно не мог покинуть пределы
пустоши без летального исхода для себя.