Уже почти месяц мы находимся в открытом море. По нашим расчетам, мы уже давно должны прибыть к берегу. Но вокруг лишь море. Сначала мы пили и ели, особо не экономя. Но, по прошествии недели, наши запасы практически были исчерпаны. Больше всего мучила жажда. Вода закончилась давно. И даже та, что мы насобирали во время дождя, закончилась 2 дня назад. Мэри, не послушавшись уговоров, напилась морской воды. О, как же она мучается. Рвота только усилила общее обезвоживание.
Я, завязывая веревку, сильно поранила ладонь. Я поднесла ко рту руку с сочащейся из нее кровью. Сначала машинально, а затем специально, я стала собирать кровь ртом. Парадокс, но раньше от такого меня стошнило бы. Сейчас же это принесло мне небольшое облегчение.
Мы уже не обсуждали, как это будет, когда причалим к берегу. Не фантазировали, как нас окружат не только заботой близкие, но и вниманием репортеры. Мэри вообще редко приходила в себя. Бредила или лежала неподвижно. Мы с Анной старались меньше двигаться, чтобы не тратить остатки жизненных сил. Жажда была такова, что не позволяла больше ни о чем думать. Лишь ночь приносила некоторое облегчение. Но палящие лучи быстро сменялись ночным холодом.
Я почти не могу говорить, но я не могу не думать. В голову приходят воспоминания великолепных блюд, которые мы вкушали когда-то. Будет ли когда-то край-конец этому морю? Удастся ли доплыть или плот принесет бездыханные тела?
Мне так хочется жить! Вопреки всему я хочу жить! Наблюдаю за Мэри. Она еще жива. Но жизнь утекает из нее. Возможно, завтра она уже будет не с нами. Я смотрю на ее все еще привлекательное тело. Бедра! Больше всего меня привлекают бедра. Если она умрет, то вместе с ней умрет около 50 килограммов мяса. Фу, нет! Я не должна думать о ней с такой стороны. Но мысль посетила меня. И я думаю ее. Мне не удается от нее избавиться.