Но Ирине деньги нужны были раньше, да и каждый кибер был на счету. Она вылила на Джур поток риторических вопросов и таким образом вынудила принять дикое решение: поработать у нас вместо кибера этот месяц. Я уважаю Иринину цепкость, но иногда у меня от неё возникает неприятное ощущение изжоги.
Так Джур из единственной женщины-охотника стала единственной женщиной-курьером в Пустыне.
А, ну да, наверное, следовало бы вам её описать. Джур высокая и стройная брюнетка, но из таких, к которым не подойдёшь, не выпив предварительно хотя бы четверть бутылки, то есть, слишком хороша и уверена на вид. Когда я спросил при первой встрече, как её угораздило застрелить нашего кибера, она ответила небрежно: «Я думала, это тэнгл». «Да, у страха глаза велики», – брякнул я, не зная, с кем имею дело. Она посмотрела на меня то ли с недоумением, то ли с сожалением и просто так сказала: «Я – Джур». По её мнению, это должно было всё объяснять. Я сделал вид, что понял, хотя, на самом деле, ни черта тогда не понял. Подумал, что у девчонки завышенное самомнение.
Джур стала работать у нас, и начались перемены. Ирина дала ей маршрут уничтоженного кибера: две экспедиции и четыре посёлка, Джур должна была ездить к ним раз в четыре дня, и только если поступали спецзаказы, чаще. Это был обычный график. Но народ там, на краю Пустыни, вдруг оживился и стал заказывать вещи, продукты и вообще, всё, что только можно, с небывалой частотой, и Джур приходилось мотаться чуть не каждый день.
Это была первая перемена в нашей общей жизни. Вторая перемена заключалась в том, что мы узнали, например, что старатель Нам По умер ещё в прошлом месяце, а наш кибер всё это время складывал приходящие по полугодовой подписке продукты и почту у него на подъёмнике. Не появись там Джур, мы бы продолжали гонять к нему кибера с посылками.
Раньше мы получали заказы по коммуникатору, теперь народ предпочитал обращаться напрямую к Джур. На остальных направления, на которых работали киберы, дело обстояло, как обычно.