– Зачем же смотрит? – удивился я.
Сам я никогда хоррором не интересовался. В детстве было слишком страшно, а потом и так хватало… острых впечатлений.
– А я откуда знаю? – пожал плечами Димитров. – Наверное, расслабляется. Посмотрит ужасы по телику, и жизнь кажется не такой уж плохой.
– Что ж, твоей жене так плохо живется? – усмехнулся я. – Ты, как муж, должен принять меры.
– Я, как муж, скоро, похоже, дома буду через день бывать. Начальство требует результатов как можно быстрее, а я что, волшебник? Так что на тебя одна надежда, специалист.
– Постараюсь, чтобы твоя личная жизнь не рухнула из-за моей нерадивости окончательно, – пообещал я.
Полтавин тем временем ушел вместе с санитарами следить за погрузкой тела, а мы с Димитровым присели на парапет Баболовского дворца.
Лейтенант вытащил из внутреннего кармана куртки сложенные снимки, сделанные «Полароидом».
– Вот пока то, что есть, – сказал он, протягивая их мне. – Попозже будут увеличенные копии. Но здесь тоже все видно.
– Ноты получились не целиком, – сказал я, разглядывая фотографии. – По ним трудно угадать мелодию.
– Ничего, если человек знает, то и так поймет.
– И у кого мы будем выяснять, что это за композиция? – поинтересовался я.
– Покажем снимки какому-нибудь музыканту или композитору – они-то должны узнать мелодию. Вот только что нам это даст? Тем более не факт, что надписи сделал убийца. Те велосипедисты, которые нашли труп, могли и не обратить на ноты внимания, когда были тут в последний раз.
– Могли, – не стал я спорить. – И все же, мне кажется, ноты имеют значение. Хоть я и не знаю, какое.
– Ну, имя убийцы мы в них едва ли прочитаем! – усмехнулся Димитров.
– Имя убийцы, может, и нет.
– Думаешь, тут намек на жертву?
– Почему бы и нет?
– Не проще ли было оставить парню лицо?
Я покачал головой:
– Лицо понадобилось убийце. Оно – часть его ритуала. Может быть, самая важная. Так сказать, ключевая.
– То есть ты все-таки считаешь, что намечается серия? – обеспокоенно спросил Димитров.
– Пока говорить об этом рано, но отметать такую возможность не стоит, – ответил я уклончиво.
– Почему?
– Если человек зациклен на лицах, одного ему будет мало. Уже хотя бы потому, что человеческая плоть недолговечна.
– Думаешь, он хочет сделать из лица маску или что-нибудь в этом роде?
– В любом случае ему наверняка скоро захочется получить новое. Причем, возможно, он даже знает когда.