Те, кто был друг другу другом давно – а таких было только двое из приглашенных в белый дом в этот день – так и увиделись, и ровно столько было им времени, сколько хватило на то, чтобы сказать пару слов на прощанье и ничего не обещать, но – задать самый главный вопрос – и на него не отвечать под разумным предлогом того, что «пора».
Но этот вопрос был ответом на желание каждого, кто был здесь в этот час, в эту минуту, вернуться сюда – спустя время, спустя много лет – хотя бы раз однажды вернуться.
Но тем, кому не хватало и прежде времени даже на то, чтобы извиниться, чтобы проститься, чтобы друг друга услышать еще с полуслова – чтобы не на первом же слове себя обрывать – им пришлось быть опоздавшими в этот час, в эту минуту; и вновь не застали они друг друга, и вновь друг без друга ушли, поглощенные мыслями о том, что когда-то, когда-нибудь, они вернутся к этому дому, перешагнут порог его снова, и – обязательно встретятся.
Пора. Пора было расставаться со всеми, пора было уходить. Золотая пора завершилась, когда можно было никуда не спешить – когда не приходила мысль об этом никому, совсем никому – когда каждому был известен, доступен, когда каждый владел им – секретом бессмертия. Когда каждый жил настоящим моментом, когда каждому был он лучшим, из всех – лучшим, который только можно представить; когда ни один не пытался ничего иного себе представлять.
Когда лучшим другом своим замечали они как раз того, кто наименее был похож на него – по идеям своим, по взглядам и принципам; но таким образом совершенный прагматик другом себе обратил необратимого скептика – им было, о чем говорить. Но это была разница интересов, разница предпочтений, и был в этом случае единый менталитет, и он-то связал крепче любых обещаний.
Казалось бы, как?
А ведь именно поэтому каждому хотелось вернуться к белому дому у самого подножия гор, под окнами которого кипела пора прощаться.
Прагматик со скептиком не сказали друг другу ни слова. Все то время, что было отведено им – хозяину дома и гостю его, его лучшему другу – они провели в библиотеке, а что обсуждали, о чем говорили, известно было разве что только пожертвовавшей минутой своего драгоценного времени хозяйке дома, у которой шуршал разговорами наверняка очень похожего содержания свой кружок, этажом ниже.