Увидев, как гость зажмурился, Валера еще раз хохотнул, принял у него стакан и налил в него еще.
– Что, в райцентре таким не угощают?
– У-ух! – Володаров похлопал себя по макушке. – Что это?!
– Мой, родненький, на ореховых перепоночках. Ты это, давай закусывай. А не то помрешь, как наш прошлый участковый, – в этот раз Молчан открыто рассмеялся. Его смех был глубоким, присвистывающим и жутко заразительным. Таким, каким обычно могут смеяться только толстяки.
Володаров поспешно закусил адское зелье соленым помидором. Не помогло. Привкус химии никуда не делся, а рассол только эффектно его подчеркнул.
– Нет, это не дело, Валерий… как вас по отчеству?
– Просто Валера.
– Травить участковых – плохо, Валера. Это уголовная статья, между прочим.
– Ай! – Молчан махнул рукой. – Для сугреву – святое дело. Чай не мальчик, переживешь. Так и какими же судьбами тебя в наш Усть-Пердюйск занесло, участковый?
– Как это, какими? – удивился вопросу Володаров. – Работать у вас теперь буду, порядок охранять.
– Порядок охранять? – на этот раз удивился Молчан. – Дык чего его охранять, когда никакого порядка в Каменке отродясь не было?
– Ну, вот и наведу. И вообще, откуда такие вопросы? Вам же должны были позвонить, поставить в известность, что я приеду.
– Позвонить… – Молчан фыркнул так, будто Володаров сказал какую-то детскую глупость. – Телефонную линию еще четыре года назад грозой повалило.
– Так что ж вы так и сидите без телефона?
– Так и сидим.
– Ну, тогда письмо. Почта же у вас ходит?
– Почта у нас не ходит. Она ездит. На велосипеде, – Молчан выпил еще и жадно вгрызся в помидор. Тонкая струйка сока брызнула из его рта и оставила на грязном столе новый след. – Но от этого ни холодно, ни жарко. Из Шпака почтальон как из гомна пуля.
– Выходит, о моем приезде вас не уведомляли?
– Нет. Скажу больше, я бы удивился, если бы уведомили. Я и сейчас удивлен. На кой кому-то сдался участковый в Каменке? Тут людей то уже почти не осталось.
Володаров хотел было ответить на этот вопрос, рассказать печальные подробности своего назначения, но к собственному удивлению обнаружил, что не может их вспомнить. Будто вместо памяти о событии остался только краткий пересказ, замутненный алкоголем. Не сама картинка, а грубый эскиз, набросок.
– Крепкая у вас, Валера, самогонка, – промямлил Володаров, чувствуя, как по телу разливается тепло.