С ощущением той любви она жила всю жизнь. Любовь никуда не девалась и не уходила. Любовь просто жила в ней в настоящем времени. Не в прошедшем и, боже сохрани, не в будущем! А здесь и сейчас. И звучала в её душе, как звучит музыка: между небом и землёй, между воспоминанием и реальностью, между «там» и «здесь».
Теперь было ясно, что та музыкальная фраза, которая засела в голове с ночи, имела явное продолжение.
– Ну потяни же меня за кончик ниточки, ну позволь мне размотать клубок! – Мелодия уже была требовательной и не принимала отказа. И на этот раз она согласилась, и музыка зазвучала.
Сначала появился типичный тбилисский дворик с нависшими над ним балконами, с чириканьем ребятни и гортанной перекличкой соседок, развешивающих бельё.
Он был шустрым пацанёнком с огромными «библейскими» глазами в обрамлении пушистых ресниц. Ох и много же беды принесут эти глаза особам женского пола в обозримом будущем!
Родители в силу своей состоятельности и обеспеченности не очень вникали в его мальчишеские интересы и в школе, и во дворе. Лишь бы не доставлял хлопот. И звучали в мелодии невнятными басовыми, невыразительными нотками.
– Такой музыкальный тон очень подходит для интермеццо, – подумалось лениво. – Ни к чему не обязывает и создаёт впечатление семьи, крепко стоящей на ногах.
Внутри музыкальных кодов проскользнули лёгкой тенью и первый его поцелуй, и первый бокал «саперави», и первая близость: быстрая, бурная, неумелая.
Здесь музыка зазвучала особенно выразительно, предвещая будущую славу Казановы московских богемных вечеринок.
Но это случится позже, а сейчас на музыкальном полотне – огромные чёрные глаза харизматичного и уверенного в себе паренька, отправляющегося завоёвывать Москву. Артистические способности, хорошо подвешенный язык, масса обаяния немало способствовали этому.
Она сидит, слушая звуки и полуприкрыв глаза.
– Хватит, не хочу! – пытается сопротивляться вызванной из преисподней мелодии. – Больно, хватит!
Интермеццо набирает силу и звучит нестерпимо громко, как в тот новогодний вечер, когда она впервые увидела его глаза и утонула в них. Ряд подстроенных судьбой совпадений и несуразиц, избежать которые было не дано, по-видимому. Такое подсолнечное масло, пролитое на рельсы трамвая, то ли Аннушки, то ли барселонского Гауди…