– Но в конце концов, – говорил он, – не может быть Одетта по-настоящему несчастна потому лишь, что она полнеет… Что вы думаете об этом?
Я думал, что она и впрямь больше не несчастна, но удержался и не сказал ему этого. Впрочем, он уже был одержим другой идеей.
– Кто такие эти Кенэ? – спросил он меня. – Она очень мила, эта крошка.
– Франсуаза Кенэ не «крошка». Ей, должно быть, уже лет тридцать.
– Самый прекрасный возраст, – сказал он с вожделением. – Тело еще молодое, а рассудок созрел… Возраст, когда разочарование открывает дорогу вольности… Что за человек ее marito[2]? Я попытался заговорить с ним во время чая… Молчун!.. Он хотя бы умен?
– Умен? Да, Антуан умен, но очень застенчив. Перед вами он, должно быть, не осмелился и слова вымолвить.
– Забавно, – мечтательно произнес Фабер, – что я до сих пор не познакомился с такой красивой женщиной.
– Они не всегда живут в Париже. Он был промышленник, его дело не очень далеко отсюда, в Пон-де-л’Эр. Они друзья детства нашей хозяйки. Антуан оставил свою фабрику после войны и начал писать. С тех пор они живут на юге.
– Как? Этот молчун пишет… Что он может написать?
– Книги по истории с упором на экономику, на социальные вопросы. И не так плохо пишет.
Фабер расхохотался своим довольно специфичным смехом, напоминающим торжествующее ржание.
– Молчун, робкий, историк… Она его будет обманывать.
Он любил, когда дело касалось пикантных ситуаций, делать прогнозы безапелляционным тоном великого прорицателя.
– Это невозможно, – сказал я ему. – Франсуаза рассказала мне, как они поженились. Это просто история Монтекки и Капулетти, и, следовательно, связь крепкая.
– Дело техники… Ладно! Вот кто скрасит мне уик-энд.
И тут же его живой ум перескочил к теме, совсем отличной от вышеупомянутой:
– У вас в Америке есть какой-нибудь знакомый, кому вы могли бы позвонить, чтобы узнать его мнение по поводу будущего урожая? Месяц назад я встретил в Нью-Йорке одного финансового гения, который убедил меня войти с ним в долю, уверив в твердом прогнозе на повышение, а зерно с тех пор не перестает падать в цене. Я теряю каждый раз по восемьсот долларов… Вы видите: американские фермеры не защищены… Какой позор!
Я признался, что почти не знаю маклеров, занимающихся зерном, и мы вернулись в Сент-Арну.
Вечера на террасе в Сент-Арну сочетали в себе очарование и величие. На переднем плане, слева, луг, усаженный яблонями, спускался в долину; справа – другой луг, без посадок, его симметричной дугой опоясывали пихты. Эти две красивые линии скрещивались почти у центра стола, и простота, широта линий, глубокая тишина деревни придавали этому пейзажу особенно умиротворяющий вид. Воздух был насыщен ароматом жимолости и мяты. Звезды на небе располагали к метафизическим мечтаниям.