– Поговорите с ними, но решайте быстрее! – крикнул тот от двери. – Других предложений не будет. И не забывайте о моих комиссионных! Всего хорошего!
Киперман, наконец, вышел из кадра и дышать стало свободнее. Казалось, жулик захватил с собой проблемы, беспокойство и даже грязь, если она тут была. К этому типу липло всё. А после такой уборки комната казалась вычищенной до стерильности. По крайней мере, до прихода следующих гадов. Несколько чистых, прозрачно-ясных минут еще было, и Кицум с удовольствием тратил их под умиротворяющее жужжание аппарата жизнеобеспечения.
Ему хотелось верить, что всё не так плохо. Он дышит, говорит, а значит, хотя бы легкие, гортань и диафрагму оставили. Видимо, только для того, чтобы заказать импланты.
Нет уж, лучше умереть! Никто не нацепит на него эту гадость!
Кицум беспокойно дернулся, и девушка чистой салфеткой вытерла с его лица испарину. Она сочувственно молчала, а он расслабленно таращился на потолок, размышляя. Откуда, собственно, его странная неприязнь к киборгам?
Логического объяснения не было. Кицум отдавал себе отчет, что это своеобразный психоз, а скорее, фобия. Возможно, именно так женщины боятся мышей – панически, иррационально, до визга. Страшно было даже представить в себе нечто чужое и мертвое. Впрочем, и от себя-то почти ничего не осталось. По сути, его никогда и не было. «Человек» – только название, собранный из частей агрегат. Сколько потребуется заменить органов, чтобы это понять? Железно, до полной уверенности?
Кицум тяжело вздохнул и опустил взгляд на белый халат девушки. На нем ни пятнышка. Точно так же, как их не было в стазисе. Ум там невиннен и девственно-чист. Воспринимать нечего, да и некому. Ни границ, ни обусловленности. Абсолютное ничто. Не это ли истинная свобода? Какого черта его разбудили?
В голову пришла мысль, что настоящее наказание совсем не стазис. Им стало пробуждение. И даже еще раньше – сама жизнь. Кто спрашивал его, хочет ли он родиться? Расти, бороться за ресурсы с другими несчастными? Познать боль, душевные страдания, редкие моменты удовлетворенности, а потом неизбежно закончить этот мучительный марафон смертью? Может ли сорвавшийся с горы человек испытывать счастье во время полета?
Кицум поморщился от досады. Нельзя раскисать. Только не ныть!
Теперь он одинок и свободен. Причем даже от собственного тела. А за такую роскошь придется как-то расплачиваться. Конечно же, тот ушлый тип прав. Мир безжалостен и жесток, а подстраховать уже некому. Родственников почти нет, да и связи давно потеряны. Друзей Кицум не заводил, предпочитая оставаться от всех на комфортной дистанции. Но раньше он был горд и богат, а нищий инвалид никому не нужен. Ну, кроме сомнительных проходимцев, которым зачем-то понадобился.