Прекрасно понимая, что, если вмешаюсь, встречи с полицией не
избежать, я попытался вспомнить, нет ли у меня при себе чего-либо
запрещенного? Вроде бы нет. Ради разнообразия, я сегодня не
собирался воевать с подземными тварями или срывать ритуал древних
магов, так что и в машине было чисто, и на теле никакой
«запрещенки» не было, и даже моя «Анаконда» была заряжена
обыкновенными патронами. Самыми обычными «Магнум .44», пули
которых, с небольшого расстояния, гарантированно пробивают минимум
четыре ряда дюймовых досок. Самое то для невменяемого орка.
Потянув револьвер из кобуры, я шагнул вперед.
— Эй ты, дубина серокожая! А ну брось его! — палить в Высшего
без предупреждения было чревато последствиями, хлопот потом не
оберешься. А вот если я сначала честно скажу ему, что разворочу его
тупую башку, если он не прекратит безобразничать, и это будет
запечатлено многочисленными камерами зевак, проблем сразу станет
меньше.
— Ты слышишь меня, придурок? Отпусти его, иначе буду
стрелять!
Странно, но орк послушался. Вот только, к моему глубокому
сожалению, совсем не потому, что решил внять предупреждениям. Сыто
рыгнув, он отбросил лепрекона в сторону. Даже со своего места я
слышал, как череп ударился об асфальт. Живое тело так падать не
может.
Я перехватил револьвер обеими руками и принял позу для стрельбы,
однако ни я сам, ни моя пушка, орка не заинтересовали от слова
«совсем». Он снова впал в эту свою странную прострацию, уставившись
пустыми глазами в никуда.
Вдали раздался вой сирен. Мне уже, было, показалось, что мы
спокойно сможем дождаться полицию, которую кто-то все же вызвал, и
которая сможет исполнить свою работу самостоятельно, как вдруг орк
оживился снова.
На пороге заправки стояла... Хм, как назвать самку лепрекона?
Никогда не задумывался, стараясь по минимуму пересекаться с этим
хитрожопым народцем. Лепрекониха? Пусть будет так. В таких же
смешных ботинках и гетрах, только вместо рубахи, жилетки и шляпки —
платье в оборочку и забавный чепчик. Лепрекониха явно имела некое
родство с владельцем заправки, ну, или просто первый раз видела,
как кого-то жестоко убивают. Ее глаза расширились, став похожими на
блюдца, а кожа стала мраморно-белой. Рот открыт в немом крике, и, в
целом, вся барышня находилась в полустолбнячном состоянии. Чего
нельзя было сказать об орке.