Общественная мысль возможна в условиях, когда существует организованная автономная от власти публичная сфера, которая «опирается на: 1) разного рода негосударственные организации и институты (салоны, литературные и дружеские общества, кофейни и чайные дома, клубы, масонские ложи и т. д.), обеспечивающие выработку новых форм социальности; 2) газеты, журналы, книги, циркуляция которых обеспечивает коммуникацию внутри публичной сферы»[10].
Иначе говоря, общественная мысль есть там, где существует независимое от власти общественное мнение. Историки идей в связи с этим указывали на Францию старого порядка в канун революции: в ней сложился круг образованных людей, не связанный ни с двором, ни с церковью. Посетители кофеен, члены литературных объединений, читатели запретной и полузапретной литературы, свободные от обременительного каждодневного труда, – они и образовывали то, что в будущем назовут обществом. «Разумеется, “общество” во Франции восемнадцатого века не существовало в сколько-нибудь связной форме; а в той мере, в какой оно все же существовало, оно было отстранено от прямого участия в политике»[11]. Такая отстраненность и позволяла свободно резонерствовать по поводу властных практик и институтов. Хотя эти дебаты воодушевляли только малочисленную интеллектуальную элиту: адвокатов, журналистов, литераторов и издателей, они формировали то, что называлось «духом времени», подчинявшим идеям Просвещения умонастроения многих и многих людей. Подлинный XVIII в. во Франции – это «годы господства общественного мнения»[12]. Заметим, что в толщу третьего сословия они не проникли[13].
В России XIX в. общественное мнение только формируется. В эту эпоху отечественные интеллектуалы устанавливали границы между собой и государством. Вначале речь шла только о личном достоинстве, защиту которого нельзя было никому перепоручить. Позднее – об общественных интересах, которые расходились с династическими, более того, казались им противоположными. Русская общественная мысль по своей природе была первоначально мыслью оппозиционной. Она группировалась вокруг проклятых вопросов русской действительности: крепостного права, принципа самодержавия, личного и сословного неравенства[14]. Пройдет много лет, прежде чем критика государственного быта вызовет к жизни антикритику, равную по интеллектуальному содержанию