Он завладел моими губами, и его поцелуй был жадным и настойчивым. Я задрожала от возбуждения, когда Данте сжал мои ягодицы и прижал к себе, чтобы я ощутила в полной мере, что с ним творилось. Меня шокировало то, какой огромной казалась его возбужденная плоть, прижатая к моему животу. Но потрясение было не таким сильным, как чувство восторга.
Данте хотел меня так же сильно, как и я его. Наше влечение было взаимным. Мы были на равных.
Его язык жадно врывался в мой рот, и я еще шире открыла его, чувствуя, как страсть буквально пожирает меня. Что со мной творилось? Данте подавлял мое сопротивление и силу воли. Почему мне так сильно хотелось уступить ему?
Я перестала массировать его затылок и дрожащими пальцами схватила его за волосы, чтобы оторвать его губы от своих.
Он застонал, но отпустил меня так резко, что я покачнулась.
Наконец включился мой инстинкт самосохранения, с опозданием в несколько минут, и я попятилась назад, испугавшись, что, если Аллегри сделает попытку поцеловать меня еще раз, я брошусь обратно в этот ураган чувственного наслаждения.
Но он лишь тихо выругался бранью итальянских улочек и, взъерошив волосы, подошел к окну. Его грудь тяжело вздымалась.
Когда он наконец повернулся ко мне, я не увидела в нем человека, с которым сидела за игровым столом, сдержанного и хладнокровного. Теперь Данте напоминал пойманного тигра, дикого или едва прирученного, который беспокойно двигался за прутьями своей клетки.
Я коснулась своих припухших губ и смотрела, как он идет ко мне, все еще борясь с желанием, находившим отклик в моем собственном теле.
Может, его тоже испугало неистовство нашего поцелуя и то, как быстро он стал неуправляемым?
– Простите, – прорычал Данте. – Все вышло из-под контроля быстрее, чем я думал.
Его извинение показалось грубоватым, но достаточно искренним. И дало мне ответ, с которым я не знала, что делать. Данте Аллегри, беспринципного бабника, было намного проще ненавидеть, чем человека, который стоял передо мной.
– Может… Может, вернемся к игре? – через силу выдавила я.
– Да, – кивнул он.
На этот раз он не предложил мне руку, давая понять, что не собирается прикасаться ко мне. И когда мы опять оказались за столом, к нему снова вернулось его железное самообладание.
Я посмотрела на свои карты, пытаясь собраться с мыслями, но все напрасно. Я проиграла сначала одну партию, потом еще одну, потому что мой разум и мое тело лихорадило от всепоглощающей страсти, которую всколыхнул обычный поцелуй. Поцелуй, который я поощрила. Нет, поцелуй, который случился по моей инициативе.