похожей на старушку-белошвею,
была улыбка эта, как топор,
который рубит собственную шею.
* * *
Откуда я всё это знал? Ведь был я не пророк.
Откуда, из какого сна я это всё извлёк?
А это и не сон уже, а так – сплошной обман,
и сверху белое драже швыряет в нас зима.
Обман надёжно скрыт в словах, он – мутная вода…
Я что-то навсегда сломал, не верилось когда.
Обман – как душный сеновал, а явь – простор мечтам,
когда, как речка, синева в глаза впадала нам.
Но всё пошло вперекувыр, всё стало вдруг не то,
ведь в чём был тот обман, увы, не знал из нас никто.
Нет, я нисколько не позёр, но тут такой загиб,
что лучше пережить позор, ведь мы теперь – враги.
Враги… Я этому не рад, но это не сказал.
Враги, когда отводим взгляд, чтоб не глядеть в глаза.
Враги – когда прощенья ждешь, но мир недостижим.
Враги – когда мы верим в ложь, а правду говорим.
* * *
У разрушенного здания,
где крапивы урожай,
я промямлил: «До свидания»,
не сказал тогда: «Прощай!».
Паренек смазливой внешности,
я не знал, что не смогу
стать заложником у вечности,
быть всегда у ней в долгу.
* * *
Увезу тебя в лето, но это сосем не блицкриг.
Время – опытный лекарь, оно тебя вылечит вмиг.
Здесь колючие ости беды, что махрово цвела,
здесь январь расчехвостил остатки былого тепла.
Здесь коростою лепры покрыты сугробы души…
Увезу тебя в лето от лютых морозов-душил.
Здесь противно и тошно и вольная жизнь на кону.
Увезу тебя в то, что не снилось еще никому.
Я хвалиться не стану, и ты не одобришь меня:
тут звучит беспрестанно мелодия летнего дня.
Это вовсе не лишне, не сон это вовсе, а явь…
Ну, а если не слышно, в наушниках громкость прибавь.
* * *
Конечно, мы её не ждём, и пояс не затянем туже.
Когда беда приходит в дом, то это наводненья хуже.
И что-то схватывает грудь, радикулит какой-то шейный…
И невозможно обмануть себя словами утешенья.
Какого же теперь рожна опять не сплю я до рассвета?
Какая логика нужна,
чтоб сердцу объяснить всё это?
Эта степь ровна, как доска…
Осенний призыв
Этот поезд летит, словно крик, что сорвался с откоса
вместе с гаснущим эхом, и вовсе неведомо нам,
что с ликующим лязгом его проезжают колёса
по клубничной душе, оставляя уродливый шрам.
Будет время, которым не надо, наверно, гордиться
и не надо ссылаться на этот неправильный год,
потому что свободны лишь облако в небе, да птицы,
если только стихия парение их не прервёт.