Я понял: в лагерь дороги больше нет…
Километров триста прошёл в общей сложности по оккупированной территории. Это я уже через много лет пытался свой примерный маршрут определить. Шёл, так сказать, на соединение с Красной Армией. Это случилось в конце ноября сорок третьего. Промозглый осенний день. Пустая дорога. И нет мочи идти. Голодный, промёрзший до основания, голова тяжёлая – заболевать начал. Сел на обочине, а уже темень кромешная. И какое-то безразличие наступило – замёрзну, так замёрзну. И вдруг огонёк мелькнул впереди. Значит, там тепло. Собрал последние силы… Всё равно было – немцы или не немцы, только бы согреться и что-то съесть. Оказывается, я совсем немного не дошёл до хутора. Крайняя хата. Поднялся на крыльцо. Зашёл в тамбур. Слышу голоса за дверью, открываю… Полумрак… И много мужчин… Военные… Лиц много… Первая мысль: немцы. Отпрянул… Забоялся. Буржуйка посреди комнаты, люди вокруг. Сделал шаг назад и выхватил взглядом звёздочку на шапке. И тут же потерял сознание. Наши разведчики шли на задание и остановились в пустующей хате на ночь. Когда я открыл глаза, первое, что увидел перед собой – литровую банку американской тушёнки… На всю жизнь та тушёнка запомнилась. Сколько ни ел потом в Союзе, Европе, вкус её неповторим. С лавровым листом, пряностями…
Так я стал сыном полка. Поначалу разведчики от себя не отпускали. Баловали, не то слово. Полковой портной форму сшил, сапожник – сапожки форсистые. На войне, как на заводе, один токарь, другой резец затачивает, третий на прессе работает, четвёртый трубы гнёт, и только пятый собирает самолёт. Так и на войне – не все в атаку ходили. Были ездовые, возили термосы с питанием, при винтовках или автоматах, но в окопах не сидели. Также повара. Был в полку портной с трофейной машинкой «Зингер». Командирам форму подгонял, когда и солдатам. Война войной, а хотелось выглядеть по-человечески. Сапожник свой имелся. Связисты в атаку не ходили. Конечно, все попадали под огонь, под бомбёжки, артобстрелы. Но на самой передовой шансы остаться в живых были намного меньше. Кто в атаки под пули ходил, их почти нет уже.
Разведчики меня дамским пистолетом, браунингом, вооружили. Настоящий воин. Нравились разведчики. Ребята лихие, весёлые. Рвался с ними на задания, они, разудалые головы, тайком от командира полка брали. Реально помогал. Язык знал. В сложных ситуациях голову не терял, скитания многому научили. Однажды отправились в разведку пятеро бойцов и я. Задача – собрать разведданные, захватить языка. На такую операцию в форме, само собой, не пойдёшь. Оделся в лохмотья. В них я как рыба в воде. Чего-чего, а беспризорничать учить не надо. В дополнение сделал макияж – лицо подчумазил: сажей по шее щедро мазанул, щеку пылью натёр. Наложил «театральный» грим. Разведчики тоже пилотки со звёздочками сняли, под деревенских нарядились. Автоматы, гранаты… Подобрались мы к деревне. Средних размеров, в одну улицу. Хатки украинские, тыном огорожены. И немцы. Ребята у крайней хаты рассредоточились в кустах, залегли. Мне Витя Соломин, лейтенант, шепчет: