– Рисуешь? – мягко, но резко спросил мужской голос рядом.
Подняв глаза, я увидела Лена. Фух, слава Богу. А то подумала, что это тот парень, который на первом ужине меня гипнотизировал глазами. Он пугал.
– Да. Ведь мистер Тинсел сказал, – спокойно произнесла я и продолжила рисовать.
Послышался вздох. Лен сел рядом.
– Ты сегодня была в ударе на физ–ре. Никогда ничего подобного не видел. Ты, что, с другой планеты? – с иронией произнес он.
Я оторвала глаза от бумаги и улыбнулась.
– Нет, вроде с той же, что и ты. Просто очень сильно ударила, вот и все, – сказала я спокойно. Но насторожилась.
– Ха–ха–ха, новичкам везет. А я как тебя вижу, заметил, что все время что–то читаешь или делаешь. Ты вообще отдыхаешь? – так же бодро сказал Лен.
Я вздохнула грустно.
– Я не специально. Просто, если отвлекаюсь, то не самые лучшие мысли начинают бродить. А мысли о смерти моей тети – это не очень приятные воспоминания.
– Прости. Не знал…, – растерянно сказал Саммерс.
Я встала и сказала:
– Ничего. Не за что извиняться. Пока плохого ты ничего не сделал. Наоборот, постоянно защищаешь. Спасибо. А теперь пойдем? Иначе на последний урок опоздаем.
Тогда Лен тоже встал и схватил аккуратно меня за руку.
– Тебе спасибо. Ты тоже для меня немало сделала, – сказал он серьезно, а потом поцеловал в щеку. Я залилась румянцем. Не знала, что делать. Но я успокоилась и подавила эту бурю различных чувств, направившись к выходу, ничего не ответив. Просто я не поняла, что Лену сделала такого, за что благодарить можно?
Как только я сдала рисунок с бабочками, мистер Тинсел поставил 5 безо всяких допросов. Учителя очень изумил мой рисунок, как передала все тонкости строения насекомого, его цвета.
Но в голове совсем не уроки были, а вопрос: что теперь делать с Леном Саммерсом? Я не хотела влюбляться, ведь тогда это все усложнит. Я не смогу жить, если причиню Лену боль. Мы, точнее такие, как я, не умеем контролировать в этих случаях себя и свои силы. Начинаем желать большего. Желать того, для чего созданы.
Я пыталась отогнать эти мысли. Теперь планом было – держаться подальше от Саммерса. Не давать ему поводов для усиления чувств. Ах, зачем я вообще с Леном тогда заговорила? Лучше бы меня считали ботаничкой или немой, больной или неудачницей, но тогда бы я сейчас не думала бы о человеческих чувствах. Точнее, не думала бы, как человек. Все, Хлоя Мари, забудь.