За дверью был Манхэттен – с высоты примерно тридцатого этажа. Впрочем, между дверью и пустотой, из которой поднимались близкие высокие дома, было немного пола и стеклянная стена. Кабинет ее отца не отличался размерами. Какими-то особыми изысками он тоже не отличался. Больше всего он походил на их старый дом в Норвегии – не по дизайну, конечно, но по отношению к вещам. Этим домом ее предки владели не одну сотню лет, обстановку на меняли примерно столько же, а представления о роскоши тогда были явно проще, чем ныне.
– Доброе утро!
Он поднял на нее глаза и кивнул; на лице его промелькнула улыбка.
Она заметила:
– Я так странно выгляжу в костюме?
Он улыбнулся пошире:
– Я бы сказал – непривычно.
Она пожала плечами:
– Я ведь не должна ходить сюда в джинсах, так?
Он кивнул, улыбаясь.
– Что ты скажешь о моей записке?
Улыбка исчезла.
– Для начала – что коммерческое обоснование оставляет желать лучшего.
Она остановилась посреди комнаты, глядя на него:
– Там и не может быть никакого коммерческого обоснования. Если месторождение еще не найдено – какое может быть обоснование? Главное обоснование – это то, что происходит с ценами. Уже третий месяц они не падают ниже сорока долларов за барелль. И сколько я знаю, ряд месторождений уже готовится к разработке. Что произойдет дальше, полагаю, понятно?
Он кивнул:
– Что это вызовет повышенный интерес к сланцам, и скоро все перспективные территории уже будут арендованы кем-то…
– А что – может быть по-другому?
– Если современные оценки верны – сланцевой нефти много. В самых разных местах.
Она отрицательно покрутила головой:
– Рентабельность добычи очень разная… Ты не хочешь в это инвестировать, так?
– Кроме меня, есть и другие крупные акционеры.
– Ты с ними говорил?
– Конечно.
– И что?
– Мы занимаемся платформами.
Она хмыкнула, повернулась и подошла к окну.
За окном с ярко-темного неба светило солнце, и у горизонта протянулась длинная узкая полоса облаков. Почти летних, подумала она. Очередная зима, кажется, кончилась…
– Неужели это для тебя неожиданность?
Она повернулась к нему:
– Да нет, не очень…
– Слушай, – сказал он, – я хочу воспользоваться случаем, и сказать тебе одну принципиально важную вещь.
Он на секунду замолчал, изучая ее лицо; явно разочарована, но – говорить все-таки можно; с ней всегда можно говорить, не смотря ни на какие эмоции; он постарался, чтобы она выросла умной девочкой.