Дом в деревне - страница 32

Шрифт
Интервал


Во мне прорастал эгоизмом огромным,
во мне полыхал доверительный стих!
Я так полюбила Болгарии кручи
и лес потому, что однажды жила
болгарка слепая, что видела лучше,
чем зрячие, – скольким она помогла!
Скажи мне, Вангелия, это движенье
души, что в Болгарию тянет меня, –
до пульса потери, до изнеможенья, –
костёр нестинаров[2] в молитве огня?
Всё это – фракийцы? Всё это истоки
того золотого звена из цепи,
что прячет огонь свой в подземные стоки
наземных формаций болгарской степи?
Горит под ногами тщеты пепелище, –
возможностей, планов, провинций и стран…
Я всё поняла, Ванга! – уголь, кострище,
вода минеральная, древний курган…

Бургас

В старинных офисах, в очарованьи манком
столетних лестниц с дверью в мезонин, –
я заходила к адвокату, в банки,
к нотариусу, в старый магазин.
Скрипели музыкой старинные паркеты,
и вкусен был индюк на вертеле,
и были однозначными ответы,
и не было блефующих в игре…
А в мэрии мне клерки улыбались
(машины позабыли про клаксон),
права партнёров свято уважались, –
не Бургас[3], а какой-то чудный сон!
И шок у касс от мизерности счёта,
и шок от качества проектов и затрат;
тенистых улиц милая забота,
прелестных ресторанов аромат…
Удобен город сердцу, чувству, мысли,
приятен эклектический заряд, –
над морем тучки лёгкие повисли,
как в детстве, как десятки лет назад…

Алеша

«Няма друга страна в света, като България, в която да се съхраняват толкова много паметници на руски воини. Българите тачат паметта на руските воини, в страната има над 400 паметници, а улици и градове носят имена на руски мислители и пълководци, загинали за Освобождението на България. Тази признателносте пример за цивилизационно отношение и свидетелство за духовното единение между нашите два народа, свързани от православието, писмеността и сложната, но героична история».

Встречалось много мне почтенья сильным, смелым
солдатам русским здесь, в Болгарии, не раз:
на Шипке церковь есть, – парит строеньем белым! –
из царственных сынов сплошной иконостас…
Хранит народ любовь к солдату-славянину –
спасителю страны и милых сыновей:
от рекрутства под крик чужого муэдзина,
от пустоты степной запущенных полей…
Но есть один солдат по имени Алёша[4],
на площади стоит центральной, на холме:
остался на века – и в солнечный погожий,
и в зимний день с снежком, с морозцем на окне…
Болгарское лицо не знает компромиссов: