Я знала, что хорошая старшая дочь должна во всем помогать семье. Но время, которое я проводила с мисс Садией после уроков, не просто доставляло мне удовольствие – оно было очень важным. Я мечтала стать учительницей, когда вырасту. Разве кто-то сможет меня научить такому лучше любимой учительницы? Я обожала мыть доску, подметать пол и слушать рассказы госпожи Садии про ее приключения во время учебы в институте. Мне нравилось наблюдать, как она готовится к завтрашним урокам, как перерабатывает материал, анализируя, что сегодня удалось, а что не очень. Как папа не понимал этого?
– На следующей неделе мне очень понадобится твоя помощь с разделом поэзии, – сказала мне учительница. – Некоторые ученицы ворчат по этому поводу. Может, ты уговоришь Хафсу не реагировать на тему так негативно? Знаю, она может легко склонить остальных на свою сторону. Тебя она послушает.
– Не думаю, что она так уж против чтения стихов. Вот когда она их пишет, то очень нервничает.
– А ты разве не думаешь, что стихи, наоборот, писать проще? Они ведь короче, чем эссе или рассказы.
– Но это совсем разные вещи. Великие поэты, такие как Галиб, Руми и Икбал, – у каждого из них было что сказать людям.
– А тебе разве нечего сказать?
– О чем бы я писала? – рассмеялась я. – О младших сестрах? О папином сахарном тростнике или его апельсиновых рощах? Я люблю читать стихи, но мне совершенно не о чем писать. Моя жизнь довольно однообразная.
– Неправда! Пиши о том, что ты видишь! Пиши о своих мечтах. Пакистан возник в мечтах великих поэтов. Разве мы живем не на той же самой земле?
То, как вдохновенно говорила госпожа Садия, было еще одной причиной моей искренней любви к ней. Но сейчас она меня почему-то не убедила. Не то чтобы я не гордилась своей семьей или нашей жизнью. Да, мне посчастливилось родиться в одной из самых состоятельных семей в пенджабской деревне. Но на самом-то деле наша деревушка такая крошечная, что даже не отмечена на карте.
Но я все же пообещала госпоже Садие поговорить с Хафсой. Вот чем запомнился мой последний школьный день: запахом мела для доски, голосами школьников, томящихся за дверью класса, и той легкостью, с которой я принимала эту привычную для себя жизнь…